Столетиями король важно шествовал по улицам, и вот однажды кто-то указал на него пальцем и напомнил миру, что король голый. Реакция на это, как можно было представить, была бурной. Все четверо в такой степени стали звездами масс-медиа, что их постоянно и повсюду просили высказать свое мнение и принять участие в дебатах. Но затем последовала контрреформация. Поборники религии всех мастей (большинство из которых, как оказалось, даже не читали эти книги[1]) бросились в бой, с тем чтобы заглушить эти новые голоса:
– Новый атеизм ничем не отличается от религии.
– Эти новые атеисты сами являются фундаменталистами.
– Да как смеют они оскорблять и ранить людей, которым религия дает огромное утешение, облегчение и опору!
– Ленин и Сталин установили в СССР атеизм, и посмотрите, к чему это привело.
– Они судят обо всех нас, глядя на поведение худших из нас.
Подобные обвинения, – которые, разумеется, являются не аргументами, а лишь утверждениями, в которых сквозит возмущение оскорбленного достоинства, – бросались с таким видом, словно они опровергают все то, что отстаивал этот новый атеизм. После тысячелетий господства, подавления и цензуры, поборники религии чудесным образом превратились вдруг в жертв грубых оскорблений, презрительных насмешек и интеллектуальных гонений. Таков контекст этого разговора.
И первое, что обсуждают Докинз, Деннет, Харрис и Хитченс, – это сама проблема «оскорбления» – то, как защитники религии хватаются за нее всякий раз, когда их утверждения и практики подвергаются тщательному исследованию с позиций разума, истории и науки. Читая сегодня рассуждения Четырех всадников на эту тему, осознаешь, что все разговоры о любой идеологии или вере являются частью религиозной полемики. Вопросы свободы слова, богохульства, святотатства и ереси очень остро стоят в нашем далеко-не-дивном новом мире с его культурными войнами, публичным шельмованием, шеймингом, лишением слова, а также роем заразных болезней «нулевых», с жужжанием вылетевшим, жаля и кусая, из ящика Пандоры социальных сетей.
Да, Четыре всадника могут быть язвительными и почти грубыми, когда прихлопывают назойливых мух, однако они всегда играют по правилам. Правила всякой интеллектуальной деятельности – научной или ненаучной – сплетаются в один золотой принцип: испытание утверждений на наковальне логики и верифицируемого факта. Для того чтобы аргумент получил признание, он должен быть обоснован рационально и эмпирически.
Это не значит, что новые атеисты выступают в роли холодного, бесчувственного мистера Спока. Разум и опыт признаю́т, что многие благочестивые последователи искренни в своей вере. И хотя рассуждать об истинности положений религиозной веры – занятие достойное и правомерное, высмеивать или разубеждать индивидуальных верующих не стоит. Флоберовская «простая душа», старая служанка Фелисите, которая, стоя на коленях, читает молитвы и взирает с благоговейным восторгом на витраж над алтарем, – неподходящий объект для презрения; но вот догма, которую возвещает из Ватикана сидящий в своем дворце кардинал, догма, которая заставляет Фелисите стоять на коленях, и винные погреба во дворце, и потчуемый бессмысленными эдиктами и эсхатологическими угрозами простой народ… Ответить на это – дело правильное и необходимое. Исследование правомерности утверждений, которые выплескиваются на общественную арену и влияют на образование, законотворчество и политику, отнюдь не обязано принимать в расчет чьи-то оскорбленные чувства.
Если истина относительно существования Бога – вопрос первого порядка, то в полемике его быстро оставляют и подменяют вопросами второго порядка:
Возможно, вера в божество и посмертное существование, даже если она и основывается на недоказуемых утверждениях, может тем не менее рассматриваться как побуждение к добрым делам?
Может быть, она предлагает нравственные ориентиры и кодекс этических норм, без которых мир был бы местом, где царит жестокость и распутство. В жизни мы сплошь и рядом руководствуемся метафорами. Почему бы не принять религиозное повествование безотносительно к его истинности – как то, на что можно опереться среди этой релятивистской культуры, обреченной в силу исчезновения всякой структуры, иерархии и смысла?
А как насчет того духовного, нуминозного в нас, что мы все ощущаем? Разве вы можете отрицать, что есть сфера, в которую не могут проникнуть разум, числа и микроскопы?
Бесстрашная четверка сходу бросается во все эти темы второго порядка. Не заходя настолько далеко, чтобы принять предложенную Стивеном Джеем Гулдом неудовлетворительную идею «непересекающихся магистериев» (которую можно выразить словами «Отдавайте науке то, что принадлежит науке, а религии – все остальное»), каждый участник четверки, как можно видеть, охотно соглашается с тем, что мир, космос и наше человеческое познание обнаруживают и переживают на опыте нуминозное. Это отнюдь не уступка, ибо numen[2], что бы ни говорили некоторые словари, не более указывает на существование божества, чем lumen[3] или какое-нибудь менее привлекательное явление, например жестокость, рак или поедающие плоть бактерии.
Эта встреча прекрасна тем, что каждый участник квартета вносит свой вклад в дискуссию о религии и атеизме, науке и здравом смысле, каждый с равным усердием обращается к сложнейшим проблемам нашей эпохи. Когда слушаешь эти диалоги Докинза, Харриса, Деннета и Хитченса, вспоминаешь, что беспристрастное исследование, свободное мышление и беспрепятственный обмен идеями приносят действительный и осязаемый результат. Кто мог представить, что будущее столь очевидных и убедительных просвещенческих принципов может в наше время оказаться под угрозой – угрозой, порождаемой кричащей нетерпимостью, исходящей от обеих сторон старого политического разделения, но также нашими собственными страхом, ленью и неуместной учтивостью? Именно эта реальная опасность делает публикацию этой книги столь своевременной и желательной. Пусть обаяние и величие этой четверки, а также бесстрашие и ценность свободной мысли, открыто и изящно выражаемой, продолжает вдохновлять новые поколения.
Один за всех, и все за одного!
Высокомерие религии, скромность науки и интеллектуальное и нравственное бесстрашие атеизма
Ричард Докинз
Между 2004 и 2007 гг. получили известность (в некоторых кругах печальную) в качестве зачинателей так называемого движения Нового атеизма пять бестселлеров: Конец веры (2004) и Письмо к христианской нации (2006) Сэма Харриса, Разрушая чары (2006) Дэниела Деннета, моя Иллюзия Бога (2006) и Бог – не любовь (2007) Кристофера Хитченса. Какое-то время Сэма, Дэна и меня называли «тремя мушкетерами». Затем, когда подключился Кристофер, мы расширились до «четырех всадников». Мы не имели отношения к этим журналистским прозвищам, но и не отказывались от них. Мы также не состояли друг с другом в сговоре: не было никакого организованного сбора оружия, хотя мы и не возражали, когда нас ставили в один ряд, и были рады, что нас объединили такие уважаемые авторы, как Айаан Хирси Али, Виктор Стенджер, Лоренс Краусс, Джерри Койн, Майкл Шермер, Э. К. Грейлинг и Дэн Баркер, наряду со многими другими.
В сентябре 2007 г. в Вашингтоне, родном городе Кристофера Хитченсона, прошла ежегодная конференция Международного альянса атеистов. Робин Элизабет Корнуэлл, в качестве представителя Фонда Ричарда Докинза в поддержку разума и науки, воспользовалась присутствием всех четырех «всадников» в одном месте и организовала беседу между ними, которую должны были заснять наши кинооператоры. Замысел состоял в том, чтобы Айаан Хирси Али стала пятой, в качестве единственной всадницы, тем самым превращая нас из трех мушкетеров и четырех всадников в пять столпов мудрости. К сожалению, в последний момент Айаан пришлось срочно улететь в Нидерланды, где она была членом парламента. Нам не хватало ее, и мы были рады, что она присоединилась к трем оставшимся в живых всадникам в 2012 г., когда Всемирный слет атеистов в Мельбурне организовал своего рода репризу[4]. Неудивительно, что ее присутствие стало стимулом к тому, чтобы одной из тем обсуждения стал ислам.