Лео – милый ребенок, немного капризный, умный и ужасно непоседливый. Обязанности Софи заключались в том, чтобы отвести его утром в школу, забрать в полдень, потом вечером, и сидеть с ним до того непредсказуемого часа, когда мадам Жерве или ее муж вернутся домой. Рабочий день ее мог закончиться в любой момент от пяти часов пополудни до двух часов ночи. Неограниченное свободное время сыграло решающую роль при приеме на работу: с первого же собеседования стало очевидным отсутствие у нее личной жизни. Мадам Жерве старалась этим свободным временем не злоупотреблять, но повседневность неизменно торжествует над принципами, и не прошло и двух месяцев, как Софи стала незаменимым колесиком в жизни семьи. Потому что всегда была на месте, всегда готова помочь, всегда свободна.
Отец Лео, долговязый сорокалетний мужчина, сухой и резковатый в обращении, был начальником отдела в Министерстве иностранных дел. Что до его супруги, высокой элегантной дамы с невероятно привлекательной улыбкой, она пыталась совмещать служебные обязанности статистика в аудиторской фирме с обязанностями матери Лео и жены будущего госсекретаря. Оба прекрасно зарабатывали. Софи хватило осмотрительности не злоупотребить этим в момент обсуждения ее будущей зарплаты. На самом деле она об этом даже не подумала, поскольку то, что ей предложили, вполне соответствовало ее запросам. Мадам Жерве увеличила ей жалованье с конца второго месяца.
А Лео просто молился на нее. Только ей удавалось без всяких усилий добиться от него того, на что матери требовалось несколько часов. Вопреки ее опасениям он оказался не избалованным до крайности ребенком с тираническими наклонностями, а спокойным мальчуганом, умеющим слушать. Конечно, он иногда дулся, но Софи занимала очень выигрышное место в его личной иерархии. На самом верху.
Каждый вечер около шести Кристина Жерве звонила узнать, как идут дела, и не без неловкости сообщить о времени своего возвращения. Она всегда несколько минут беседовала по телефону с сыном, а затем с Софи, с которой неизменно старалась обменяться парой слов скорее личного свойства.
Подобные попытки особого успеха не имели: Софи почти бессознательно придерживалась только общих мест, главным из которых был отчет о прошедшем дне.
Лео каждый вечер укладывался спать ровно в восемь. Неукоснительно. У Софи не было детей, но были принципы. Почитав ему очередную книжку, она устраивалась на весь остаток вечера перед огромной сверхплоской плазмой, способной принимать почти все, что только существует в области спутниковых программ, – скрытый подарок, преподнесенный ей на второй месяц работы мадам Жерве, обнаружившей, что, в каком бы часу она ни пришла, неизменно застает Софи перед экраном. Раз за разом мадам Жерве поражалась тому обстоятельству, что тридцатилетняя и явно образованная женщина довольствуется столь скромной работой и проводит все вечера у маленького экрана, пусть даже впоследствии ставшего большим. Во время их первой беседы Софи рассказала, что была специалистом по общественным связям. Поскольку мадам Жерве пожелала узнать подробности, Софи упомянула свой университетский диплом, сказала, что работала в одной английской фирме, но не уточнила, на какой должности, добавила, что была замужем, но более в браке не состоит. Кристину Жерве эти сведения удовлетворили. Софи была ей рекомендована одной из подруг детства, директрисой агентства по найму временных работников, которая по какой‑то загадочной причине прониклась к Софи симпатией во время их единственного собеседования. Да и дело не терпело отлагательств: предыдущая няня Лео уволилась без предупреждения, даже не отработав положенного срока. Спокойное и серьезное лицо Софи внушало доверие.
На протяжении первых недель мадам Жерве запускала пробные шары, пытаясь узнать о ней побольше, но хилый остаток романтизма, встречающийся повсеместно, даже у преуспевающих буржуа, заставил ее тактично отказаться от этих расспросов: скупые ответы Софи наводили на мысль об «ужасной драме совершенно конфиденциального свойства», разрушившей ее жизнь.