Пусть она ему понравится и послужит на благо всем живым существам.
Берни Глассман, Монтагю, МассачусетсПросто кинь этот чертов шар, приятель!
1
Бывает, ты ешь медведя, а бывает, медведь ест тебя
Джефф: Снимаем мы, значит, «Большого Лебовски». Все, кто видел фильм, в курсе, что Чувак и Уолтер увлекаются боулингом, так? Я в прошлом немного играл в боулинг, но не был таким уж экспертом, каким должен быть Чувак. Так что братья Коэн наняли тренера по боулингу, чтобы тот научил играть Джона Гудмэна, Стива Бушеми и меня. Тренер был чемпионом мира, и его сопровождал ассистент.
Я спросил у тренера: «Как, по-твоему, может играть Чувак? Он долго готовится, ловит настрой? Или он похож на Арта Карни в сериале “Новобрачные”?»[2] Когда героя Арта просили подписать какой-нибудь документ, герой Джеки Глисона говорил ему: «Нортон, поставь здесь подпись». Тогда Карни начинал мяться и елозить, и это продолжалось до тех пор, пока Глисон не взрывался: «ПОДПИШИ БУМАГУ!» Поэтому я и спросил тренера по боулингу, может ли Чувак вести себя подобным образом.
Тут его ассистент начал ржать, да так, будто сейчас описается. Тренер замотал головой, закатывая глаз – он явно был очень смущен, и я спросил, что происходит.
– Ничего, ничего, все в порядке, – сказал ассистент.
– Ладно, расскажи ему, – ответил тренер.
– Нет, ты расскажи.
В итоге тренер рассказал свою историю. Оказывается, давным-давно он пытался катать шары как в книге «Дзен и искусство стрельбы из лука»[3]. Книга учит, что нужно полностью отпустить свое эго, чтобы попасть в яблочко. Если ум спокоен и чист, все кегли уже практически лежат в тот момент, когда игрок отводит руку назад для броска. Тренер по боулингу пытался поймать этот настрой, но выходило так, как у Арта Карни. У него были свои приемчики, чтобы освободить тело от напряжения, например ритуальный танец, который продолжался пять – десять минут – и это посреди соревнования. Его товарищи по команде тем временем сидели на скамейке и подобно Джеки Глисону орали: «ПРОСТО КИНЬ ШАР!»
Дела пошли настолько плохо, что он вообще не мог расстаться с шаром. Просто не мог заставить себя отпустить руку и сделать бросок, потому что еще не достиг нужного «настроя». В конечном итоге он отправился к психотерапевту, и они прорабатывали эту проблему.
– И что теперь? – спросил я.
– Я просто кидаю этот чертов шар! И ни о чем не думаю.
Мне это понравилось. Вам не кажется любопытным, что во всем фильме мы ни разу не видим, как Чувак играет в боулинг? Так, может быть, проблема в «думании»? Все мы в этом спецы, да и мозг как бы нужен для того, чтобы думать.
Берни: Проблема – не в «думании». Мы зависаем, потому что ожидаем определенного результата или хотим достичь в чем-то совершенства. Мы можем настолько зациклиться на этом, что больше ничего не способны сделать. Ставить цели – это нормально; что мне не нравится, так это застревать в ожиданиях или привязываться к конечному результату. Вопрос в том, как быть свободным в игре.
Джефф: Просто кидать чертов шар!
С этим вроде бы ясно, но иногда я все равно слишком беспокоюсь. Когда я был маленьким, то довольно сильно заикался. Даже сейчас порой заикаюсь, когда чувствую, что хочу поделиться чем-то, но у меня не получается правильно выразить. Я волнуюсь, и это еще больше все портит.
В кино такое тоже случается. Я часто беспокоюсь перед съемкой важных сцен: Как я буду играть это? При этом работа над менее значительными сценами, в которых я полностью уверен, не вызывает никаких трудностей. Когда наступает день съемок, большие и важные сцены идут как по маслу, а с маленькими возникают проблемы. И вот я думаю: «Все это время ты волновался не о тех сценах!» Марк Твен сказал: «Я очень стар и измучен неприятностями, большинство из которых так и не случились».
Мой брат Бо однажды познакомил меня с книгами Алана Уоттса[4]. Когда я только начал учиться в старшей школе, Бо дал мне почитать «Мудрость ненадежности» (The Wisdom of Insecurity). Позже я читал и другие книги Уоттса, слушал его записи. Мне всегда нравился Уоттс, потому что он не был помпезным, не считал себя гуру или кем-то подобным, не пытался ни в чем тебя убедить, ему просто нравилось делиться своими мыслями. Одна из них состояла в том, что, если ты будешь ждать, пока у тебя появится вся необходимая для действия информация, ты так никогда ничего и не сделаешь, потому что информации в мире – бесконечное количество.
Берни: И она к тому же постоянно меняется. Вот почему не имеет смысла привязываться к результату. Только как к нему не привязываться?
Джефф: Просто кидай этот чертов шар! Просто сделай это. Нырни и посмотри, куда это тебя приведет.
Однажды я работал с Сидни Люметом[5] над фильмом «На следующее утро». Моей партнершей была Джейн Фонда. Его метод состоял в том, что он дважды за день прогонял весь фильм целиком. Сидни размечал границы площадок для сцен прямо на полу зала, чтобы мы чувствовали пространство, в котором будем играть. Самое главное указание было следующим: «Я не хочу, чтобы вы показывали, как вы это сделаете. Я хочу, чтобы вы это сделали. Не экономьте силы. Выучите текст, насколько сможете, оторвитесь от сценария и просто сделайте это».
Сидни и сам был актером. И он не боялся репетиций. У некоторых актеров и режиссеров есть страх, что если слишком много репетировать, то во время съемок все будет тухло. Во время репетиций ты будешь на высоте, свежим и естественным, а к моменту съемок зачерствеешь и просто будешь повторять то, что делал раньше. Я понимаю это беспокойство. Я тоже хочу, чтобы камера запечатлела то, как я раскрываю персонажа, а не как воссоздаю открытое или наработанное несколько дней назад. Меня восхищает такая манера не заигрывать со зрителем, я и сам стремлюсь к тому же; зритель – это просто муха на стене. Если мы спонтанны, то просто оргазмируем, и получается именно то, что нужно.
Сидни тоже хотел, чтобы все было свежо, но у него был другой способ этого достичь. Я думаю, он просто практиковал с нами оргазм, – практиковал не-практику. Во время репетиций он хотел, чтобы ты вжился в роль и вложил в нее всего самого, без остатка. Каждый раз, проделывая это, ты открываешь какие-то мелочи, которым позволяешь развиться в следующий раз. Ты повторяешь это снова, снова и снова и все равно возвращаешься к пустоте, к тому моменту, когда еще ничего не понятно. В этом и заключается ловушка. Если ты не можешь вернуться к пустоте, ты просто проговариваешь слова, вместо того чтобы делать работу. Механически повторяешь, а не открываешь их заново каждый раз.
У Сидни мы учились каждый раз начинать с нуля. Дважды в день мы прогоняли весь фильм, погружаясь в историю, которую он рассказывал. Не забывай обычно сцены снимаются не одна за другой, то есть ты не следуешь ходу рассказа, хотя это самое важное. Когда ты снимаешь сцены не подряд, возникает опасность, что начнешь придавать слишком большое значение каждой сцене в отдельности. В таком случае легко забыть, что эта сцена – часть связной истории.
Когда мы прогоняли весь фильм от начала до конца, мы не корпели над каждой сценой, а просто шли дальше. Это была практика свежести. Сидни говорил, что только так можно «очистить луковицу»: с каждым разом мы открывали что-то новое, будучи целиком погружены в процесс.
И в день съемок все шло как по маслу. Мы надевали костюмы, приезжали на съемочную площадку, и каждая сцена занимала всего один или два дубля. Сидни собирал съемочную группу, приговаривая: «Ну, поехали, бубеле[6]», и мы приступали к следующей сцене. Съемки шли в хорошем темпе, и знаешь что? По ощущениям было даже свежее, чем во время репетиций, потому что мы были в костюмах и находились на настоящей локации.