Впрочем, Кириллова нельзя было назвать человеком равнодушным к красоте и комфорту. Сигареты он покупал себе самые лучшие, кофе – тоже. Чашка была знаменитого кузнецовского фарфора, пепельница – хрустальной. Они тщательно отмывались в конце каждого дня.
После развода с женой Кириллов вернулся к матери. Потом мать умерла, Олег остался в квартире один. Трудился он по свободному графику. Начальство разрешало вообще не выходить на работу, сидеть за компьютером дома. До сих пор он этим не слишком злоупотреблял.
Почему он решил вдруг обновить обои? Просто часть стены попадала в круг света от лампы. С какого-то момента выцветший рисунок стал угнетать его. Клеить одну полосу на нужном месте? Нет, Кириллов вовсе не был ленивым человеком, он готов был пожертвовать целым днем.
Посчитал нужное количество трубок, купил в ближайшем магазине вместе с обойным клеем. Отодвинул мебель от стен, оставив место для раскатки рулонов. Стал обдирать старые обои. Отходили они вместе с газетными листами – когда-то их клеили первым слоем для надежности.
Кириллов тоже решил сделать все основательно и начать с газет, оклеить ими все стены сверху донизу. Старых газет он не нашел, зато отыскал на шкафу номера «Огонька». Мать любила читать, выписывала периодику. Только в последний год, тяжело заболев, она потеряла к ней всякий интерес. Олег аккуратно забирал журналы из почтового ящика, но мать уже к ним не прикасалась.
Кириллов стал разрывать «Огоньки» на отдельные листы. Работа продвигалась быстро – ничего не нужно было выверять, как при поклейке обоев, просто мазать кистью лист и шлепать на стену. По ходу дела он успевал машинально прочесть несколько строчек, жирные заголовки и фотографии сами лезли в глаза.
Репрессированные поэты, подлинные обстоятельства процесса над Берией, полемика на Съезде народных депутатов, интервью с главой литовского «Саюдиса», выборы директоров производственными коллективами… Неужели когда- то это было интересно, актуально? Теперь заплесневелая древность, как войны римлян с варварами.
Кириллов не любил засорять мозги ненужными ошметками информации. Он стал клеить листы вверх ногами и думать о своем, о программе, которую должен был закончить к концу недели. Очередной номер был полностью израсходован, Кириллов раскрыл следующий, приготовился раздирать на листы и вдруг увидел самого себя в старинном офицерском мундире с аксельбантами и погонами.
Что за черт? Нет, конечно, это не он, а какой- то Крайнев в 1910 году после присвоения звания полковника и назначения командиром Первого Сибирского полка. Удивительная схожесть, особенно если прикрыть рукояткой малярной кисти старомодные, закрученные кверху усы.
Направившись с журналом в ванную, Кириллов взглянул на себя в зеркало, не будучи уверен, что досконально помнит детали собственного лица. Оно никогда его особенно не интересовало. Лицо как лицо. Поутру приходится мочить под краном пальцы и протирать слипающиеся глаза, время от времени сбривать щетину. Остальное не суть важно.
Давно уже Кириллов не вглядывался в себя так внимательно. Вид неважнецкий: кожа землистого цвета, темные круги под глазами, мятые щеки, недовольная линия рта. Общее выражение кисловатое. Человек на фотографии совсем другой – молодцевато расправил плечи, задрал подбородок. Те же черты, только одушевленные волей. Такое лицо хоть на медали выбивай. Сколько ему здесь лет?
«…Родился в Санкт-Петербурге в 1869 году… Учился в Александровском кадетском корпусе. По окончании курса получил звание унтер-офицера и поступил в Первое Павловское военное училище. Окончил лучшим в выпуске со званием фельдфебеля… В том же году в звании хорунжего прикомандирован к Лейб-гвардии Атаманскому полку. Поступает в Академию Генштаба, но вскоре бросает ее, возвращаясь в полк…»
Да он вдобавок старше – на снимке ему все сорок. Еще бы, ему не приходилось торчать за компьютером изо дня в день с пачкой сигарет и неизменным кофе. Маневры, учения, полковая жизнь. Были наверняка и пьянки, и девицы, но в целом здоровый армейский быт – свежий воздух, активное движение, правильный и неизменный распорядок дня.
Кириллов с отвращением вспомнил, как поздно он лег, как поздно встал с кровати. Ощутил на теле линялую, давно не стиранную майку с изображением утенка из американского мультика.
Хватит заниматься самоедством. Вернувшись в комнату, он наклеил журнальный лист с фотографией на свободное место. Через полчаса подготовительный слой был готов, Олег мог сесть за компьютер в ожидании, когда листы на стене просохнут.
Работа не ладилась. Кириллов вышел на балкон, но не почувствовал удовольствия от прямого контакта с лучами заходящего солнца. Отвращение к своей бледной руке, опершейся на перила, распространилось на все остальное – на уличный поток машин, мутную дымку в воздухе. На людей, выходящих с покупками из магазина.
«Как будто я не понимаю, что неплохо было бы оторваться от этого чертова «компа»! Ну и куда я денусь, выйдя на улицу? – размышлял Олег. – Тусоваться в муравейнике вместе с миллионами других мурашей? Развлекаться в ночном клубе, в одном из этих гадюшников?»
…Последний раз Кириллов отправился в такой клуб зимой с конкретным намерением сменить обстановку, сбросить отрицательный заряд в непривычном для себя энергетическом поле, снять женщину для секса и наутро обо всем забыть.
Но с самого начала он видел все глазами постороннего. Даже после бутылки «Мартини» не мог заразиться всеобщим весельем. За мишурой световых эффектов, модного ритма и стильного антуража зала различал принципы работы нехитрой программы, управляющей обслугой и посетителями.
Взять официантку. Основная программа ведет ее по маршруту от служебного коридора к четырем столикам. Есть еще «подпрограмма по прерыванию» – по вызову клиента. Управление голосом, руками и ногами. Микрокалькулятор в башке для пересчета денег.
А эта брюнетка, легко расставшаяся с подругой и пересевшая за его столик? Она не проститутка, не возьмет с него денег. Пришла сюда развлечься, как и он. Как и он, готова продолжить на квартире, в постели. Но до чего же убогая программка «прошита» внутри. Одинаковые смешки, одинаковый жест, которым она подносит ко рту сигарету, держа ее между указательным и средним пальцами и далеко отставив большой.
– Пошли потанцуем?
Обнимая ее под томительные звуки «медля- ка», Кириллов чувствовал себя полным идиотом. К чему переступать с ноги на ногу, нелепо обла- пившись? К чему эта прелюдия к сексу между двумя незнакомыми людьми? И все-таки прелюдия нужна. Не только брюнетке, но и ему самому. Программа…
– Нравится тебе здесь?
– Ничего. Серединка на половинку.
– Ты на машине?
– Нет. Я не создан водить машину.
– А для чего ты создан? – программа ветвилась в зависимости от его ответов.
– Чтобы жить спокойно, не грузиться лишними заботами.
Иногда люди вокруг вели себя неожиданно. Но это выглядело не признаком свободы, а всего лишь сбоем программы и вызывало еще большее раздражение. Вот официантка жует, доставляя к столику заказанное шампанское. Вот какой-то парень почувствовал себя плохо и товарищ выводит его на свежий воздух. Чертов сброд, не в состоянии даже правильно отработать простой цикл.
В постели Кириллов не захотел потеть и заставил работать брюнетку. Ее монотонные движения никак не прекращались, словно программа зациклилась, из нее уже не выйти даже по нажатию «Ctrl-Alt-Delete». Только через «Reset»…
Невеселые воспоминания. Вернувшись с балкона, Кириллов снова засел за работу. Стемнело, он включил лампу. Поставил завариваться кофе в дорогой кофеварке, распечатал новую пачку сигарет. Бегло, не глядя, шлепал по клавишам. Щелкнул зажигалкой, прикурил, но в дыме не было привычного благородного аромата. Неужели туфта, подделка под фирму? Да нет, все признаки аутентичности налицо.