Задача каждого была определена заранее, и двое не раз опробовали то, что от них требовалось. Гусь должен был вскрыть дверь – это главное. Причем дверь следовало вскрыть не только без шума, не только быстро, но и без повреждений, иначе будет испорчен товарный вид машины, потребуются расходы на ремонт и покраску, а многим покупателям это не нравится, многие опасаются машин с такого рода повреждениями, несмотря на безукоризненные документы.
Внешность Гуся ни у кого не вызывала подозрений, был он среднего роста, худощавый, а на его лице отсутствовала печать порока, способная насторожить окружающих. При этом Гусь был непревзойденным мастером по вскрытию машин и его не смущали никакие хитроумные запоры.
Когда Гусь распахивал дверь, за руль тут же бухался Толкач. К этому моменту Гусь должен был сидеть справа, готовый помочь завести мотор. Если все шло нормально, по плану, вдвоем они и скрывались на машине. Пути отхода намечались заранее, а Толкач был классным водилой, при необходимости способным уйти от погони.
И только если возникали сбои, в дело надлежало вступить Игорю. Милиция, случайные прохожие, неожиданно возникший хозяин – все это лежало на нем, обязанном отшить, успокоить, вырубить, направить погоню по ложному следу.
Уже начало темнеть, и грязноватые весенние сумерки сгустились между домами. Первым возник Толкач, хотя в будущем эта роль отводилась Игорю. Он медленно прошел вдоль дома, где жил хозяин машины, обошел двор и расположился на скамейке, закинув ногу на ногу.
– Пошел, – сказал Гусю Игорь, заметив усевшегося Толкача.
Гусь, держа антисигнализатор, двинулся к новенькой «ауди». Прибор сработал отменно, сигнализация промолчала, когда Гусь, поколдовав над замком, распахнул дверь иномарки. Но буквально следом за Толкачом из мрачных сумерек возникла еще одна тень. Игорь, заняв указанную более опытными товарищами позицию, напряженно вглядывался в окрестности и отреагировал с опозданием.
– Машины угонять, гады! – на Толкача сбоку обрушился удар, едва не сбивший его с ног.
Гусь, уже юркнувший в машину, сунул руку в карман и выхватил из него нож. Не убивать – попугать. Сам когда-то начинавший, он понимал, что Григорьеву потребуется время для адаптации, и пока рассчитывал больше на себя. Но тут мужик, уже сунувшийся в машину, вдруг нелепо взмахнул руками и рухнул на прокисшую землю. Толкач, успевший прийти в себя, врезал мужику ногой по голове и коротко бросил Игорю:
– Давай в тачку!
– Ловко ты его. На самом деле самбист. А я уже собирался перышком его пощекотать, – сказал Гусь.
– Толкач тоже приложился, – в голосе Игоря прозвучали осуждающие нотки.
– Конечно! Ты же его не вырубил, он мог своим криком весь дом на уши поставить. А теперь мужик лежит, отдыхает, никому не мешает. – Толкач вывел машину из дворов и прибавил газа.
– Не надо превышать скорость. В городе скорость должна быть шестьдесят километров в час. – Гусь с показной ленцой откинулся на спинку сиденья.
– Пошел ты! – бросил Толкач, но стрелка спидометра опустилась до разрешенного уровня.
– Откуда он взялся? – Гусь будто полюбопытствовал у самого себя.
– Кто, мужик? – вздумал уточнять Григорьев.
– Нет, Дедушка Мороз! Конечно, мужик! С тебя, молодой, спрос еще маленький, но ты, Толкач, как его прошляпил?
– Темно было, а двор большой. У меня глаз на затылке нет, только два спереди.
– Там у соседнего подъезда росло старое дерево. Наверное, он из-за него вышел, – предположил Григорьев.
– О, студент! – Гусь сделал вид, будто только сейчас заметил Игоря. – А мы о тебе совсем забыли. Где будешь десантироваться?
– Да хоть здесь, – Григорьев понял, что его пока не хотят посвящать в самое главное – то, как и кому уходят угнанные легковушки.
– Здесь так здесь. Толкач, тормозни, – сказал Гусь.
Глава 7
Размолвки иногда играют роль сита, сквозь которое проходит разная нравственная шелуха и остаются настоящие чувства.
Игорь продержался меньше недели, затем он не выдержал и снял телефонную трубку, убеждая себя: «Да, Вера сама ушла, оборвав разговор, но она девушка, а я мужчина и должен сделать первый шаг к примирению».
Он набрал номер. Услышав его голос, Вера сказала:
– Ты читаешь мои мысли. Я хотела звонить тебе.
– Правда? Значит, ты поверила моим словам! Я очень рад! Чем занимаешься? Давай встретимся прямо сейчас.
– Я согласна.
Радостные чувства Игоря омрачились досадным обстоятельством. У него было мало денег. Настолько мало, что их едва бы хватило на два билета в кино. А хотелось где-нибудь посидеть, пообщаться. Не таскаться же по улице в холодную промозглую погоду! Имелся замечательный, с точки зрения Григорьева, вариант – пригласить Верочку в свою квартиру. Но как воспримет такое приглашение девушка? Не успели толком помириться, и сразу такое довольно смелое предложение. А если она до сих пор верит в то, что у Григорьева были любовницы на стороне? Тогда она может подумать, что Игорь зовет ее к себе, поскольку так поступал с другими девушками. Тут один шаг до новой размолвки. Пришлось встречаться на улице. Верочка держалась мужественно, хотя ее поддерживало свойственное большинству людей нездоровое любопытство. Как там, в тюрьме? Что за люди туда попадают? Как Григорьев выдержал в обществе грабителей и убийц? Игорь Верочку тут же успокоил. В его камере не было грабителей и убийц, по возможности тюремное начальство разводит людей со статьями разной тяжести, иначе тюрьма превратится в гибрид ускоренных курсов будущих уголовников и арену массовых убийств. Если подсаживать впервые оступившихся людей к закоренелым рецидивистам, урки одних обратят в свою веру, а других сломают, морально и физически.
– Кроме того, в КПЗ разборки происходят сравнительно редко. Вот если бы я попал в лагерь, то мог бы стать настоящим уголовником. Ты бы тогда пошла за меня замуж?
– Не надо пробовать! Больше всего ты мне нравишься такой, как есть.
Верины глаза лучились от счастья, а Григорьев маялся от собственной ущербности. Ну что он за мужчина, если не может сводить девушку хотя бы в кафе-мороженое. И куда запропастился Гусь? Ведь обещал рассчитаться, когда машина уйдет клиенту. Неужели кинул? С него станется. Чего еще ждать от уголовной морды? Зря он оставил ему прибор. Больше уголовникам от него ничего не надо. А эти разговоры насчет третьего – обычная лапша на уши. Гусь с Толкачом раньше работали вдвоем – с какого бодуна им что-то менять?
Григорьев ошибался. Гусь появился буквально на следующий день и небрежно бросил на стол полиэтиленовый сверток:
– Держи, твоя доля. И будь готов к работе на следующей неделе. Тачку мы уже присмотрели.
Когда Гусь ушел, Игорь развернул сверток. Мать честная! Баксы, одни баксы, целая куча баксов! В принципе, Григорьев знал о существовании куда больших сумм в американской валюте, но эту наблюдал собственными глазами. Успокоившись, он пересчитал деньги. Три тысячи долларов. Сколько же его родителям надо горбатиться, чтобы заработать такие деньги! Уж точно побольше года. А у него все заняло меньше часа! И ведь он сейчас проходит что-то вроде испытательного срока.
Игорь знал стоимость новой «ауди». Даже если угонщики сдавали машину за полцены, доле Григорьева было куда расти.
Всего час тому назад у Игоря было ощущение сброшенного с плеч тяжелого груза. Пусть угонщики кинули его, зато он избежал опасной криминальной дорожки. Ощущение тяжести вернулось опять, но с ней пришло и состояние пьянящей эйфории. Теперь можно навсегда забыть о прогулках в слякоть и жалких кафе-мороженых. Верочка достойна гораздо лучшего! А ему следует выбросить из головы разные жалостливые мысли. Разве владелец «ауди» заработал деньги на машину честным трудом? Как же, разогнался! Честным трудом в нынешнем государстве можно заработать только на велосипед. Причем детский, корявой отечественной сборки. Иномарки покупают казнокрады, взяточники, новая элита, вылупившаяся, словно навозная муха из личинки, из элиты старой, партийной. Поэтому моральные соображения надо отбросить прочь, как древний хлам, опасаясь только серьезного прокола. Но Гусь и Толкач – ребята опытные, тертые, с ними можно работать долго и успешно.