– Тащиться в аэропорт, – поморщилась Зиба. – Нет, на сегодня прогулок достаточно.
* * *
Каллистратов не стал задавать вопросов и без колебаний сел в машину рядом с незнакомцем, который за добрые полтора часа блужданий по московским улицам не проронил ни слова.
Олег спокойно ждал, чем закончится это путешествие. За последнюю неделю ночных бдений за компьютером он в самом деле отчасти потерял ощущение реальности. Теперь на все происходящее он смотрел со стороны, как зритель – поэтому и страха не испытывал.
Петляющий маршрут закончился на дальней окраине Москвы возле частного домика, выкрашенного зеленой и синей краской, с георгинами в палисаднике и кружевными занавесками на окнах. Человек с бакенбардами кивком указал Олегу на приоткрытую дверь в комнату, а сам устроился на табурете в прихожей.
Войдя, Каллистратов увидел молодую женщину с ярко-рыжими, огнем горящими волосами, по-детски пухлыми губами и тремя золотыми кольцами на одной руке. Лицо ее показалось смутно знакомым.
Женщина выглядела чем-то озабоченной.
– Садитесь, – нервно улыбнулась она и протянула руку. – Лина Альтшуллер.
– Теперь я понял, кого мне напоминает ваше лицо.
На губах Лины мелькнула горькая улыбка, но она решительно согнала ее и продолжала:
– Я знаю о вашем разговоре с матерью. Она в самом деле ничего не знает. А я не могла у себя дома завести с вами разговор. Садитесь, прошу вас. Угощайтесь.
На низеньком столике было всего понемногу: зернистая икра, лососина, маслины с миндалем вместо косточек и прочие деликатесы. Каллистратов мысленно воздал хвалу еврейскому гостеприимству и первым делом приложился к икре.
– Простите, что не предлагаю выпить, но сейчас вам лучше иметь абсолютно ясную голову.
– Безусловно, – кивнул Олег. – Я вас внимательно слушаю.
– Боюсь, что они и за мной следят. Поэтому приходится разговаривать в такой непривычной обстановке.
«Похоже, она сама здесь впервые», – подумал гость.
Громко тикали часы, на подоконнике краснела герань, над кроватью с никелированной спинкой висел плюшевый ковер с оленем. Комната напомнила Каллистратову детство и бабушкин дом в деревне.
– Кто они?
– Братья из ложи. Это они послали к отцу убийцу.
– Масоны?
– Я слышала слово «братья». Следователям я ни за что об этом не расскажу – нет им моей веры. Я хотела обратиться в частное сыскное агентство, но это очень рискованно.
– Все они занимаются мелочевкой: поиск пропавших людей, сопровождение ценных грузов, – поспешил заверить Олег. – Связываться с подпольной организацией эти люди не станут ни за какие деньги.
«Вот оно, – подумалось ему. – Теперь важно не выпустить нить из рук и не дернуть ее раньше времени.»
То ли от волнения, то ли от хронического недоедания последних дней Каллистратов злоупотребил оказанным гостеприимством. Когда он приказал себе остановиться, желудок был уже полон. Организм расслабился, размяк, голова приятно отяжелела. Приходилось напрягать все силы, чтобы справиться с блаженной дремотой.
– …Я увидела, как оба надели на себя по маленькому фартуку, и тогда тон разговора сразу изменился. Отец повторял, что все это противоречит заповедям ордена. Он сказал: «Если мы действительно хотим заниматься благотворительностью, надо организовать свой фонд, а не выдирать готовое из чужих рук…»
Каллистратов обнаружил, что в речи Лины постоянно возникают пустоты. Помимо своей воли он пропускает то одно, то другое, не в состоянии полностью осмыслить сказанное, связать концы с концами. Только собрался переспросить, но Лина продолжала говорить, и он уже забыл, о чем хотел переспрашивать.
– …Как раз через неделю должны были переизбирать председателя Фонда. Поэтому отец торопился воспользоваться случаем. Если бы он собрал пресс-конференцию в Москве, «братьям» все сразу стало бы ясно. А тут все-таки кинофестиваль, его детище. Он каждый раз назначал перед открытием пресс-конференцию. Брал с собой кого-нибудь из «звезд»…
Олег до крови прикусил нижнюю губу, чтобы собрать рассеянное внимание. Ненадолго помогло.
– Почему именно ваш отец? Он имел к Фонду какое-то отношение?
– Он был вице-председателем, на бумаге вторым человеком после Самохина. Но таких почетных вице-председателей у Фонда имелось целых шесть. Самохин выпрашивал у людей согласие просто для того, чтобы козырять потом именами – добавить Фонду респектабельности. Реально никто из них в текущих делах не участвовал.
– То есть «братья» решили посадить своего человека в председательское кресло?
– Постникова. Удобная фигура: инвалид, без ноги. Но для этого нужно всеми правдами и неправдами скинуть Самохина – он их чем-то не устраивает.
Олег решил не отрывать взгляда от пухлых губ, следить за каждым словом. Но вышло наоборот: движущиеся губы заняли все внимание, совершенно вытеснив смысл. Они отделились от головы и шевелились сами по себе, напоминая пару еще влажных подводных существ, выброшенных на берег морем.
– …Потом, после похорон я долго не могла заставить себя подойти к его столу. Мне казалось кощунством рыться в бумагах после его смерти. Но я заставила себя…
Каллистратов изнемог в борьбе с самим собой. В конце концов у него еще будет случай уточнить детали. Надо только постараться схватить главное.
– …Я не нашла ничего, только белые шелковые перчатки и старинную гравюру с изображением крылатого змея, кусающего свой хвост.
– А записная книжка с телефонами и адресами?
– Он все держал в голове, у него была феноменальная память… Вам плохо?
– Нет, ничего. По ночам не сплю, работаю. А днем все плывет перед глазами. Мы могли бы встретиться завтра, в это же время?
– Хороню. Скажите куда прислать машину.
Глава восьмая. На месте преступления
В самом начале рабочего дня Максим Левченко появился в офисе фирме «Стройсервис».
– Вы знакомы с постановлением за номером двести тридцать третьим по Москве и Московской области? – он привычным жестом раскрыл свое удостоверение.
– А как же, – улыбнулась натянуто женщина-главбух.
По этому постановлению сотрудники ФСБ имели право знакомиться с отчетностью предприятий на предмет уклонения от уплаты налогов и других нарушений.
– Меня интересуют главным образом ваши штрафные выплаты по дому на Никольской.
– Деньги мы перевели – разбирайтесь с банком, почему они не выдают людям наличку, – главбух оперативно разыскала и протянула Максиму папку с документами.
– Но ведь сгоревших квартир было больше.
– Послушайте, мы руководствуемся решением суда. Суд постановил – мы выплатили деньги.
– А вот сорок вторая квартира, которая выгорела, можно сказать, дотла – что с ней?
– Не знаю – я там не была, расследованием не занималась. Я имею дело с документами.
– Могу рассказать – ваша организация в течение нескольких дней полностью отремонтировала квартиру.
– Вы уверены, что это были наши люди?
– Есть свидетели.
– Меня никто не ставил об этом в известность. Может быть ребята договорились пошабашить?
– А мы сейчас проверим по табелю, кто брал отгулы или был в отпуску.
– В чем вы нас обвиняете? – занервничала главбух. – Предположим, фирма договорилась с владельцем квартиры. Он не подает иск, а мы бесплатно делаем ему ремонт.
– Где договор? Вы прекрасно знаете, что по действующему законодательству на выполненный объем работ должен иметься договор, скрепленный подписями сторон и вашей печатью. А в договоре должна стоять сумма оплаты, с которой вы обязаны заплатить все налоги. Даже если работы выполняются в зачет поставок товаров или других обязательств и фактической оплаты не происходит. Вот если бы суд обязал вас произвести ремонт бесплатно – тогда другое дело.
Бухгалтер тяжело вздохнула, попросила подождать и направилась к директору. Через десять минут Левченко пригласили в кабинет. Его ждал дымящийся кофе с коньяком.