– Вот мой отец, – Белозерский показал на мальчика в матроске и панаме. – Ему было двенадцать лет, когда пришлось бежать из России.
– Удивительно, что дом нигде не попал в кадр целиком. Наш брат англичанин первым делом отснял бы его со всех четырех сторон. У вас, русских все-таки больше связи с природой. Люди на этих фотографиях нигде не выпадают из пейзажа. Они – его неотъемлемая часть, как птицы, деревья, цветы.
– Судя по тому, что рассказывал отец, дом отличался тем же самым свойством.
– Когда будет воссоздан Великий Храм, восстанет из руин все, разрушенное за тысячелетия. Ведь не случайно наши атрибуты – это молоток и перчатки, угольник и отвес, циркуль и мастерок. Перчатки я даже могу показать непосвященному.
Он вытащил две белые шелковые перчатки с вышитой монограммой.
– Они мало годятся для грубой работы, – заметил Белозерский.
– Потому что Храм созидается не в камне, а в духе, – ответил англичанин. – Важно увидеть свою личную трагедию, как отражение вселенской божественной мистерии. Только тогда вы обретете уверенность и покой.
– Вопрос в том, как этого достичь.
– Вступите в наше братство и вы, по крайней мере, окажетесь в начале пути.
Подав письменную просьбу о приеме, Белозерский через неделю получил приглашение и явился в дом Саундгрейва. Вместо хозяина его встретил слуга с черной повязкой в руках. Завязав кандидату глаза, он повел его за собой. Белозерский сперва еще ориентировался – они направлялись в то крыло дома, куда Саундгрейв ни разу его не приглашал.
Но путь оказался очень долгим – они сворачивали, спускались и поднимались по лестницам.
– Вы можете снять повязку, когда перестанете слышать мои шаги, – почтительно произнес провожатый.
– Хорошо.
Размеренные звуки скоро затихли. Белозерский обнаружил, что находится в тесном помещении, задрапированном черным бархатом. С низкого, не больше двух метров, потолка свешивалась лампада с тремя свечами. На столе лежали три берцовые кости, хорошо сохранившийся череп и книга.
Раскрыв заложенную страницу, он прочел из двадцать первой главы книги пророка Иезекииля:
«Так говорит Господь: меч наострен и вычищен. Наострен для того, чтобы больше заклать; вычищен, чтобы сверкал, как молния».
При беглом осмотре Белозерский не смог отыскать дверь, через которую его ввели – настолько удачно она была замаскирована. Он присел на стул и стал ожидать продолжения. Череп, кости и черная комната показались ему чем-то вроде игры.
Может быть лет двести назад сердце посвящаемого замирало от страха. Но сейчас, после сталинских и гитлеровских концлагерей, после кровавой мясорубки двух мировых войн все это выглядело не слишком серьезно.
Наконец, вошел человек, одетый в серый двубортный костюм. Он сообщил кандидату, что желающий света должен первым делом разглядеть окружающую его тьму.
– Орден требует исполнения семи правил – прежде всего повиновения, затем самопознания, смирения, любви к человечеству, щедрости, скромности, благорасположения к смерти… Теперь вам следует обнажить левую сторону груди.
Белозерский снял пиджак, стянул джемпер, расстегнул левый рукав сорочки и остановился, соображая что делать дальше. Человек в сером подсказал ему расстегнуть сорочку до пояса и вытащил руку из рукава. Он опять завязал Белозерскому глаза той же повязкой и повел вперед.
Почти сразу кандидат почувствовал холодное острие упирающееся в грудь, слегка царапающее при каждом шаге.
«Есть все-таки глубокий смысл в этом упорном следовании традиции, в нежелании отступить от нее хоть на йоту, – думал он. – Надо только войти в этот мир, вжиться в него и тогда игра превратиться в реальность, а мишура – в подлинные богатства.
Раздались три удара в дверь.
– Кто там? – послышался голос Саундгрейва.
– Со мной тот, кто желает вступить в ложу «Королевской арки» Британского Ордена Свободных Каменщиков.
– Как его имя?
– Юджин Белозерски, – так по-английски произносились имя и фамилия кандидата.
Последовали еще несколько вопросов: о возрасте, месте жительства, роде занятий. Белозерский услышал, как дверь отворилась. Теперь он, судя по всему, стоял в просторной комнате и слышал с разных сторон дыхание молчащих людей.
Ему задали несколько туманных вопросов вроде такого:
– Считаете ли вы своим первейшим долгом почитать, страшиться и любить Верховное Существо?
На все он дал положительный ответ. Голос Саундгрейва произнес:
– Все присутствующие слышали, что этот человек тверд в своих намерениях. Он добровольно соглашается посвятить свою жизнь служению делу Истины и восстановлению Храма. Вы согласны принять его в наше общество?
После нестройного хора одобрительных возгласов повязку с глаз сняли. Помещение действительно оказалось просторным. Стены, в противоположность предыдущей мрачной комнатке были задрапированы небесно голубым шелком. Три ступени вели к сооружению, похожему на алтарь и пустому роскошному креслу. На полу лежал ковер с вытканными символами. Горели свечи, на бронзовой цепи спускалась с потолка большая звезда.
Собравшиеся члены ложи выстроились треугольником. В их одежде не бросалось в глаза ничего необычного, экстравагантного, кроме небольших фартуков с вышитыми циркулями и латинской буквой «V» и белых перчаток. В руке каждый держал короткий клинок, поблескивающий в мерцании свечей.
Со всех сторон оружие было направлено на него.
– Вот что ожидает брата, если он изменит своим обязанностям.
Слово опять взял Саундгрейв, который, очевидно, считался здесь старшим.
– Во имя Великого Строителя мира, в силу данной мне власти, по согласию присутствующих братьев я принимаю вас в ложу «Королевская арка», – он дотронулся до ребер кандидата деревянным отполированным молоточком.
Белозерскому повязали фартук, вручили белые перчатки и простой мастерок подмастерья. Торжественная церемония приема закончилась.
* * *
– Сколько лет вы знакомы? – спросил врач.
– Три месяца.
– Это несерьезно, молодой человек – ну что вы в состоянии о ней рассказать. Заочный диагноз – чистое шарлатанство. Если бы сюда по крайней мере явился ее отец.
– Он никогда этого не сделает.
– Так чего вы от меня хотите? Насколько я понял, у вашей жены существует определенная предрасположенность в сексуальном плане. Она, безусловно, сформировалась не сегодня и не вчера, а в раннем детстве. Но весь вопрос в причине. Физиология, гормональный баланс, воспитание или распределение ролей в семье? В каждом случае лечение будет особым.
В кабинете психиатра не было ничего лишнего. Стол, стул для хозяина, кресло для пациента. В углу раковина, вафельное полотенце на крючке. Толстяк в белом накрахмаленном халате недовольно топорщил усы. Но давать от ворот поворот человеку, который мог щедро расплатиться, тоже не хотелось.
Решив, что он достаточно набил себе цену, врач тщательно вымыл руки, медленно вытер их полотенцем и задал первый конкретный вопрос:
– Вы рассказали все, что знаете?
– Кроме имен и фамилий, – уверенно ответил Алексей.
– Не рассказывала ли вам жена о своем опыте близости с мужчинами?
– Если верить ей, его просто не было.
– А вы ей верите?
– Да. Мне даже трудно представить ее в постели с мужчиной.
– Возможно это случилось против ее воли, в детстве… Она не рассказывала вам о своих снах?
– Она плохо их помнит. Часто видит себя со стороны. Причем лицо неопределенное, расплывчатое.
– Что и следовало ожидать. Ваша жена не идентифицирует себя с той женщиной, которой является на самом деле. Дайте-ка еще раз фотографию. Я понимаю: это все равно, что назвать фамилию. Не волнуйтесь – людей с патологической сексуальностью гораздо больше, чем вы думаете. Если я стану держать в голове все лица, она превратится в затоваренный склад.