– В нашем кино крутятся не такие уже большие деньги, чтобы решать вопросы с помощью киллера.
Другие утверждали прямо противоположное – убийство, исполненное с редким сочетанием жестокости и профессионализма, это отголосок борьбы именно в сфере кино, точнее, видео.
– Евсеич вроде бы имел неплохие контакты с американскими фирмами. В последнее время они начали крестовый поход против «пиратских» кассет – надоело ежегодно терять десятки миллионов долларов. Через своих людей в Комитете по законодательству Думы Евсеичу наконец-то удалось протащить в прошлом месяце закон об уголовной ответственности за нарушение авторских прав.
После затхлого воздуха архивов и книгохранилищ дуновение моря проветривало легкие Каллистратова, забитые пылью тления. Он испытывал странное чувство. Такое испытал бы, наверно, палеонтолог, ушедший с головой в доисторические флору и фауну, если бы увидел своими глазами свежий отпечаток огромной лапы ящера. Человек лез вон из кожи, чтобы по ничтожной косточке воссоздать внешний облик гигантского чудища, а оно, оказывается, бродит по ночам где-то поблизости.
Сигаретный дым и аромат кофе соединялись с солоноватым запахом моря в заманчивую, дурманящую смесь, которая настойчиво говорила о лете, праздности, бронзовом загаре, доступных женщинах. Обо всем этом Каллистратов в последние годы крепко подзабыл – закрутился с книгой.
Тему о масонах подкинул Костя Квашнин, директор крохотного издательства, которое печатало все на свете: песенные сборники, советы огородникам, брошюры по астрологии, опусы из серии «Как нравиться мужчинам». Костя хотел слепить недорогую книжку в мягком переплете и даже показал макет обложки – фрагмент картины Босха с монстрами, пытающими грешников в аду.
– Покатит. Главное, чтобы это легко читалось. Не морочь себе голову библиографией и ссылками на первоисточники, не нужно цитат с заумным профессорским языком. Представь, что ты пишешь для человека, который регулярно смотрит по ящику фильмы ужасов. В конце концов придумай сам какой-нибудь обряд пострашнее. Лады?
Каллистратову как раз надоела редакционная суета, вечная гонка за сиюминутными сенсациями. Он с удовольствием ухватился за предложение, еще не зная что его ждет.
Через неделю он уже обложился толстенными фолиантами, уже хлопотал о пропуске в отдел редких изданий Государственной библиотеки. Комнату заполонили пронумерованные листки с выписками – они накапливались в папках, на полках, на столе. Потом выяснялось, что информацию нужно сортировать по другому принципу – чтобы обозреть как можно больше материала, он раскладывал листки по полу, цеплял булавками к обоям.
– Такому ответственному человеку как ты нельзя было браться за книгу по истории, – повторяла Алла. – Это дебри, ты оттуда просто не выберешься.
Олег и сам сознавал, что занялся совсем не тем, о чем его просили. Но то, что утверждалось в одной книге, убедительно опровергалось в другой. А третья брала обе версии под подозрение, даже не предлагая своей.
Он обнаружил, что писать о сегодняшней жизни нечто, еще не удостоверенное окончательно, гораздо легче. Эта жизнь была такой рваной, легковесной, изменчивой. Правда и ложь менялись местами чуть ли не ежедневно. Сегодняшнее нахальное преувеличение завтра становилось прописной истиной. Сама действительность словно подстраивалась под бесплотный мир масс-медиа.
Прошлое, наоборот, выглядело более тяжеловесным, устойчивым. Но оно ускользало каждый раз, когда Олег пытался разглядеть его подробнее. Рассыпалось, как мумии в египетских саркофагах, когда их неосторожно вскрывали профаны.
– Ты как будто расследуешь преступление, – удивлялась Алла. – Сличаешь показания давно умерших людей.
– У меня в руках больше ничего нет.
– Какая разница, все давным-давно прошло, – она отодвигала листки в сторону, чтобы присесть на диван. – Ты хотя бы подписал с Квашниным договор?
– Все эти договора ничего не стоят. Не стану же я нанимать адвоката, затевать процесс.
– Смотри, чтобы он тебя не обманул. Бери деньги по частям: написал главу – получил расчет.
Как большинство женщин Алла считала себя человеком сведущим…
Тем временем разговоры в кафе продолжались – одним ухом Каллистратов ловил обрывки:
– …Завтра увидим. Не представляю как будут проводить открытие. Тело, наверно, повезут самолетом в Москву.
– Бабки вложены, люди собрались. Так что все пойдет по намеченному плану. Почтят минутой молчания, скажут пару красивых слов. Сейчас ни у кого нет времени застывать в скорби – потом протрешь глаза, а тебя самого уже свезли на свалку…
– …Сколько нас еще продержат? Это называется я забежал с работы выпить чашку кофе.
– Позвонил бы, предупредил.
– Уже звонил и домой, и начальнику. Говорят – у тебя талант: кто-то утянет сыр, а ты попадешь в мышеловку.
– Может перепишут всех поголовно и начнут выпускать.
– Меня уже два часа назад переписали. Даже щелкнули фотоаппаратом, потому что паспорта с собой не оказалось…
«Неужели прошлое не умерло? – спрашивал себя Каллистратов. – Или это просто случайное совпадение? Может быть «масонами» ради шутки называет себя когда-нибудь банда тривиальных рэкетиров?»
– Надо найти того парня, – вдруг решил Мигунов. – Ведь перед ним стояла единственная задача – отваживать тех, кто ломится к шефу. Может быть он очухался и что-нибудь вспомнил?
Глава третья. Слишком близкие подруги
Газетчик как в воду глядел. Юношу в малиновом пиджаке они разыскали в туалете – повернувшись спиной к зеркалам, тот курил сигарету за сигаретой.
– Ты выглядишь гораздо лучше, – попробовал ободрить его Мигунов.
Парень бросил окурок себе под ноги на выложенный плиткой до блеска надраенный пол.
– Только не задавайте мне больше вопросов, – он прижал кончики пальцев к виску.
– Мне тут пришла в голову одна мысль, – заметил Мигунов. – Давно ты работаешь у Альтшуллера? Верней работал.
– Полгода. Мальчиком на побегушках.
– То есть ты выполнял самые разные поручения? Так я и думал… Понимаешь, я почти уверен что ты видел убийцу. Но тебе не пришло в голову его остановить так как ты остановил нас. Для тебя и для Альтшуллера тоже его появление было само собой разумеющимся. Поэтому ты искренне забыл о нем, когда отвечал следователю.
– Убирайтесь к черту! – не выдержал молодой человек, – вы все меня уже достали!
Мигунов пропустил его вопль мимо ушей:
– Подумай как следует. Убийца ведь тоже тебя видел – он прекрасно знает, что рано или поздно ты все вспомнишь. Если он еще несколько дней останется на свободе, за твою жизнь никто и ломаного гроша не даст.
– Поймите, я никого не видел. Он сказал, что хочет отдохнуть и приказал никого не пропускать – только Джека Николсона, если он вздумает приехать…
– Счастливый человек: шутить на пороге смерти – это дар судьбы.
– После этого я не отлучался ни разу. Никто не входил… только горничная. Она сказала, что ей нужно поставить чистую пепельницу и сменить разбитый стакан.
– А стакан действительно был разбит? – быстро спросил Олег.
– Да. Григорий Евсеевич заметил это как только мы приехали. И высказал свое неудовольствие дежурной по этажу.
– Главное – лицо. Ты запомнил лицо горничной?
Молодой человек выронил очередную сигарету, которую не успел еще поднести ко рту.
– Не оставляйте меня одного, прошу вас. Она меня прикончит. Точно так же как его. Надо заявить как можно быстрей, как можно быстрей.
– Спокойно. Прежде всего надо вспомнить приметы.
– Сейчас… Темные гладкие волосы, кожа бледная.
– Все не то. Что-нибудь характерное, понимаешь?
– Не могу, не получается, – молодой человек морщился от напрасных усилий и ходил из угла в угол, оттопырив руками карманы малинового пиджака.