Тут Маледикт почувствовал, как сердце Вики забилось чаще, а дыхание её словно прервалось и руки её задрожали. Во взгляде девушки, обращенном ему за спину, он прочел удивление и даже… ужас?
Готовый ко всему, он резко обернулся назад, взглянув в раскрытое окно, но никого там не увидел, лишь колыхнулись слегка ветви яблоньки, которая росла рядом с домом. Ветви колыхнулись от ветра или… Что же так напугало Вику? Он спросил её об этом. Вика долго не могла обрести дар речи, но наконец она вымолвила: Мне показалось, я кажется даже видела, как за окном… в окно заглядывало лицо Краснобая, но он был какой то страшный… лицо такое бледное, в каких то пятнах чтоли… застывшее, с каким то страшным выражением на нем… и глаза, они горели синим светом, именно горели ярко так и страшно. И в них было выражение такое… ужасное как у зверя.
– Вика, тебе это не почудилось? Ты уверена?
– Не знаю, но меня просто как холодной водой окатили, просто мороз по коже… Мне страшно, Маледикт…
– Не бойся, милая, я рядом с тобой, я никому не дам тебя обидеть!
– Я знаю… но это было так страшно… я не знаю смогу ли заснуть теперь… Что это шорох, кто-то есть во дворе, там кто-то ходит, там кто-то есть!!! – последние слова Вика пыталась выкрикнуть, но из-за ледяного комка, вставшего у неё в горле, она смогли лишь прошептать эти слова, прошептать их диким задыхающимся шепотом.
Маледикт ощутил себя растерянным, и даже немного напуганным, видимо, страх Вики стал передаваться ему. Усилием воли он подавил в себе страх. Наконец, он решил расставить точки над i, поднялся к кушетки, и направился к выходу из дома. При этом он увлек Вику за собой не отпуская её от себя, и ощущая при этом, как дрожит девушка, прижавшись к нему в поисках защиты в мире, который перестал быть таким тихим и уютным, будто бы первобытный ужас шагнул к ним из темных лесов и пещер тех времен, когда еще цивилизация не охватила земной шар, и наука еще не заявила дерзко и уверенно, что не может быть чудес, ни добрых, ни недобрых… Им обоим было страшно в этот момент, будто бы дикий зверь, ужасное чудовище проникло в уютную спальню, или словно бы просыпаясь от ужасного ночного кошмара в полуночный час, ты чувствуешь и знаешь, что твой кошмар реален, и он идет к тебе, и вот ты лежишь в кровати, обьятый ужасом, а оно смеется тебе в лицо и глумится над тобой. Так они шли к выходу из дома, теперь уже с тоской ощущая, что в этой деревне они почти одни, может быть и совсем одни…
Осторожно, стараясь действовать очень тихо и не шуметь, Маледикт повернул щеколду на двери и приоткрыл её. За дверью, было совсем тихо, и на первый взгляд во дворе никого не было. Это придало ему немного уверенности, и он приоткрыл дверь еще и осмотрелся. Увидев, что тишину ночи все еще ничего не нарушает, он открыл дверь совсем и сделал несколько шагов наружу. Во дворе никого не было.
– Вика, ты уверенна, что тебе ничего не почудилось?
– Уверенна…
– Здесь никого нет, хочешь, мы выйдем и обойдем дом вдвоем? Убедимся, что никого нет.
– Наверное, да… Пожалуйста, давай потом закроем окно в комнате и дверь, и, пожалуйста, побудь сегодня со мной ночью, пожалуйста…
– Ладно, Вика, как скажешь, я, конечно, сделаю все, чтобы тебе было спокойнее…
– Пойдем, Маледикт, скорее, я боюсь оставаться долго на улице сейчас…
В молчании они сделали несколько шагов из дома, и прошли к левому его углу, внимательно вслушиваясь в каждый шорох, что доносился до них. И они вглядывались в туман, что так неожиданно и некстати объял округу, и казалось, становился все гуще и гуще с каждым мгновением. Вот уже соседние дома нельзя было различить в тумане, и поскольку в деревне не было видно ни огонька, то им обоим становилось еще страшнее, будто бы они остались одни из всего человечества, одни в этом море тумана, на опустевшей земле. Медленно они подошли к углу дома, и тут Вика вскрикнула, увидев какую-то тень в тумане, и неожиданно она быстро приблизилась к ним, приняв облик огромного, выше человека ростом, создания, покрытого темной шерстью, бегущего быстро к ним на двух лапах, сильно сутулясь, и почти касаясь увенчанными когтями лапами земли. И пылающие ярким светом глаза на его вытянутой морде вселяли еще больший ужас, чем его внезапное и пугающее появление. Рыча оно бежало к ним. Маледикт крикнул – Вика, беги в дом! Запрись! – бросаясь навстречу монстру. Вика метнулась в дом, надеясь найти там что-то, что могло бы помочь им против этого страшного создания, но тут в доме её встретил выходящий из комнат Краснобай. Как и видела ранее Вика, лицо его застыло в какой-то жуткой гримасе и покрылось жуткими пятнами, и в довершение всего горящие синие глаза обдали её жутким холодом, и она испытала приступ отчаяния, осознав, что теперь, им никто не поможет. И вот она бросилась к Маледикту, поняв, что если им суждено окончить свои дни здесь, в темноте, ужасе и тумане, то она хочет окончить свои дни вместе с ним. И вот, она выбежала на улицу, ощущая, как неспешно двигается за её спиной, Краснобай, будто понимая, что ей некуда деться. Маледикт же встретив чудище, неожиданно ощутил в себе странную силу, и он резким ударом опрокинул чудовище и сбил его с ног, отшвырнув на несколько шагов. Монстр резко вскочил, и в гневе задрал голову и завыл, как голодный волк лютой зимой. Маледикт попятился, что-то подсказало ему, что больше он не сможет так сделать с чудищем. Но тут сзади него донесся вой, но если вой его противника походил на вой волка, то этот вой звучал, как вой некоего ужасного потустороннего создания, и в нем слышался гнев. Зная, что это делать нельзя он обернулся и увидел Краснобая, таким, как его описывала Вика, и глаза его ярко полыхали гневным, мертвящим синим светом. Вика, бежавшая прочь от их соседа, ныне ставшего одним из их кошмаров, бросилась к нему и прижалась к нему, вся дрожа от ужаса. Тем временем, жуткий Краснобай сгорбился, глаза его сияли яростным светом, и эти глаза с ненавистью уставились на монстра, что напал на них. После чего он взвыл вновь, и обратился искаженным страшным голосом к монстру, на языке, которого ни Маледикт, ни Вика не понимали. Чудовище ответило ему, не менее жутким рычащим голосом. После чего оба они посмотрели на молодых людей. Неожиданно Краснобай усмехнулся, при этом изо рта его закапал отвратительно пахнущий гной, и поднял вверх руки. На это ему ответил хор стенающих и кричащих человеческих голосов, и тени, похожие на куски драной фотопленки, из которых кто-то грубо и неумело пытался вырезать человеческие силуэты окружили их, отчего-то Маледикт и Вика поняли, что эти тени не выпустят их из своего круга. За ними встали несколько трупов, возникших из тумана, ужасных раздувшихся мертвецов, ухмыляющихся безгубыми ртами. Монстр, стоящий напротив Краснобая кивнул, после чего он и Краснобай закружили вокруг друг друга, при этом оба они выли, один как волк, другой как ужасающая жуткая потусторонняя тварь. Неожиданно Вика взглянула на Маледикта, и тот увидев выражение её глаз, лишь кивнул, после чего оба они бросились прочь от этого ужаса, выскользнув из кольца теней и живых мертвецов. Они побежали прочь… и увидели снова их дом, и кричащие тени и мертвецов и кружащих в молчаливом противостоянии Краснобая и косматого монстра. Тем временем, монстр бросился на Краснобая, и из разорванной жуткими когтями раны брызнул гной и посыпались омерзительные шевелящиеся опарыши, в ответ на что Краснобай взвыл, и его жуткий рев заставил кровь брызнуть фонтанами из глаз и из ушей монстра. И неизвестно бы чем кончилась схватка двух кошмаров ночи, но тут Вика и Маледикт услышали голос, который словно бы отвечал на их тайное желание сбежать прочь, как можно дальше из этого места. Этот голос произнес – Хорошо, смотрите. И перед пораженным молодыми людьми засияло зеленоватое сияние, откуда доносился шорох листвы, колыхаемой ветром, и запах дождя, прошедшего по чистому лесу.