Часть ушкуев, в том числе и наш, плавно завернула в ближайшую бухту, остальные пошли дальше. Оказалось, чтобы не скапливалось много ушкуев в одном месте, что затруднит вход и выход городские старейшины решили использовать две бухты, примерно на равном удалении от города Сухая кочка.
Оглядывая округу, спустились по лесенке на берег. Наконец, мы на твёрдой и надёжной земле. Забыл сказать, что кроме положенных двух ушкуйников от поселения с нами ехал и пожилой наш правитель, как я уже говорил, Ватас из рода Лесных переселенцев. Нельзя сказать, что он дряхлый, совсем напротив, ещё вполне в силе, но подходит моему отцу в отцы. Он обязан был явиться не только на церемонию прощания, но и на сбор правителей городов и поселений на период избрания в Межвладычество. Ватас сказал, нам, что он поедет в город вместе с другими правителями, а мы, то есть крестьяне и ремесленники можем отправляться вместе с ушкуйниками на повозках местных жителей, но за провоз надо им заплатить по треуглу8 с человека. Мы, конечно, захватили деньги с собой, но надеялись, что нас доставят в город бесплатно. Наивные.
V
Ехали, как показалось нам не так уж и долго, потому что обозревали окрестности, весьма приятные: уже убранные поля, небольшие рощицы, прорезанные узкими речушками, кучки коричневых крыш поселений невдалеке. Ещё издали догадались, что подъезжаем к городу, как обычно скопление домов, вперемежку с зеленью высоких деревьев. Город располагался на небольшой возвышенности, вокруг которой простиралась низина, частично вспаханная, частично обжитая, судя по краешкам крыш, заметных сквозь сады.
В Сухой кочке дома из той же жёлтой земли, какую видели мы с ушкуя. Земля эта твёрдая, что камень. Куски земли нарезаны иль выбиты почти одинаковыми кусками, выровнены грани и пригнаны друг к другу. Почти все дома с высокими подклетями9, оконницы чуть ли не под крышей. Есть и хоромы10, да тут их немало. Богато живут в Сухой кочке.
Ой, а народа сколько! Больше, чем на нашей пристани в праздничный день. Ещё бы, съехались со всего Троеуделья, благо, что не все жители. И все разбились на кучки, согласно своим поселениям и городам. Пёстрая толпа с приколотыми к одежде серыми лоскутами или лентами, цвета скорби в Троеуделье, потекла на главную площадь города.
Перед молельней Духу Древнего Дракона на постаменте в половину человеческого роста устроена высокая постель, где возлежит Верховный правитель Троеуделья. Слева от неё собралась, похоже скорбящая семья: впереди всех и ближе к усопшему пожилая женщина в серой длинной накидке, закреплённой на макушке и ниспадающей до земли, прикрывающей красное платье, скорей всего, мать бывшего правителя; левее и чуть позади другая женщина, тоже немолодая, но всё же значительно моложе первой – его жена и тоже в подобной серой накидке, впрочем, как и другие женщины, которые стоят позади них; правее от бабушки стоит Бук, наследник умершего, молодой и сильный, как мне показалось, с искренне печальным видом. За ним толпились мужчины разных возрастов, у всех на красную одежду наброшены серые плащи. Вид многих был далёким от естественного переживания горя. Возле них находились деревянные лавки, предназначенные, видимо для совсем убитых горем. Пока же на них никто не сидел.
Сияющая клонилась к горизонту, окрашивая дома в оранжевый цвет, придавая стволам деревьев золотисто-коричневатый оттенок, а лицам людей несуществующий загар, когда начался обряд прощания. Какой-то человек из дома Верховного правителя, кажется то был жрец местной молельни стал произносить нараспев заунывную молитву, а все на площади слегка покачиваться из стороны в сторону. Потом выступил помощник правителя, рассказав о своём восхищении, как мудро и умело Тит из рода Длинноруких руководил всеми делами Троеуделья, приумножая богатства жителей уделов. Я при этом подумал, что, почему-то мы за последние полтора года богаче совсем не стали, а вот размер некоторых налогов увеличился и нам приходилось работать усерднее и дольше.
Когда Сияющая спряталась за хоромы, возвышающиеся за спинами семьи правителя, с противоположной стороны из-за горизонта показался краешек Зелёнки. По мере того, как она подтягивалась вверх, на всё вокруг ложился зеленоватый оттенок, сумеречно-зеленоватое сияние усугубило тягостную атмосферу прощания.
В должности Верховного правителя умирали очень редко, и обряд прощания с таким высоким лицом ещё не устоялся, поэтому хоронили как обычно хоронят правителя удела-острова. Распорядитель похорон нам подсказал, что прощающимся нужно было не доходя до умершего, поклониться семье, имелось в виду близкие родственники: мать, жена, сыновья и дочери, потом последовать к постели правителя. Так как обустроили её высоко, примерно по грудь взрослому человеку, поэтому не нужно низко наклоняться, достаточно преклонить голову, постоять так немного, потом снова поклониться его родственникам и пройти в конец площади, освобождая место другим. Когда же первая часть обряда закончиться подождать второй части – облачения, затем в третьей части – захоронения проследовать со всеми вместе в похоронный лес.
VI
На моё удивление тогда, да и не только моё, наше поселение поставили в очередь на прощание первым. И, соответственно к умершему вначале шёл наш правитель. Не помню, как вышло, что я последовал за Ватасом, за мной – отец, потом – крестьяне и замыкали ушкуйники. Глядя на нас в других поселениях тоже встали в подобную последовательность.
Ещё раньше в пути замечал, что Ватас сильно расстроен и частенько смахивает слезу то с одной щеки, то с другой и недоумевал, чего он так расстраивается, неужели из-за смерти Тита? Где Тит жил и где живём мы, какая уж сильная связь между нами или между Ватасом с Титом? Если бы Ватас был значительно моложе, то можно было предположить, что он надеется в будущем стать Верховным правителем. Но возраст у него не тот, чтобы питать подобные надежды. Самое большее: ещё удастся избраться на следующий срок в нашем поселении, но не более того. Так, что выгоды от Тита ему никакой. Или я чего-то не знаю, что, скорей всего, именно так, иначе не был бы он настолько опечален.
И вот пришла пора нам подходить к покойному правителю. Честно признаюсь, волновался, да не я один, но на Ватаса жалко было глядеть: бледный, с трясущимися губами, уже не сдерживая слёзы, еле передвигая ноги он приблизился к умершему. Взглянул на мать правителя, потом уставился на покойного. И вдруг воскликнул «Ай!.. кто ж…» и бросившись к телу, будто пытаясь обнять, приник и затрясся в рыданиях. Старушку-мать покойного, словно подкосили, она чуть не упала, Бук подхватил её за локоть, его мать ̶ за другую руку. Родственники и служители тут же притащили заготовленную на подобный случай скамью и усадили туда пожилую женщину, которая закрыв лицо покрывалом тоже содрогалась в рыданьях. Все остальные смотрели почти не скрывая недоумения.
Пока Ватас рыдал над телом, кроме удивления я ещё думал, почему у Тита такие розовые губы, я с высоты своего роста ещё не доходя до него, заметил эту странность. Обычно такие губы бывают у Лиуи, когда она красит их на праздники, но у покойника?..
Может быть неутешный Ватас ещё бы зависал над телом, но другим тоже прощаться надо, и распорядитель помог ему приподняться. Не знаю заметил Ватас или нет, утирая мокрое от слёз лицо, что у Тита произошли изменения. А я аж ахнул, надеюсь, не вслух. Губы Тита уже не были розовыми, их цвет стал почти синий и нижняя часть лица сильно посерела. Однако распорядитель быстро натянул серую накидку, закрыв нижнюю часть лица и губы, захватив и кончик носа умершего.