Но прежде чем он успел прийти еще к каким-то чересчур далеко идущим выводам относительно поведения Михаэля, тот разразился громким смехом.
– Я называю это исследованием. Мы – свет, все, кто здесь. Я знаю свое место так же хорошо, как и ты. Это просто небольшое развлечение, способ скоротать время. Ничего больше. Мне кажется, это только к лучшему, если Управление немного напряжется и наконец-то займется делом. Настоящим делом.
– За последние столетия ты единственный, кем они занялись.
– Единственный, о ком мы знаем, – резко возразил Михаэль, одновременно по-дружески стукнув Тариэля кулаком по руке и подмигнув ему. В ответ на это Тариэль даже слегка улыбнулся.
– Ты получаешь от этого всего удовольствие. Просто будь осторожнее, больше я от тебя ничего не требую. Если границы невидимы, это не значит, что их нельзя перейти.
– Ничего себе! – Открыв рот, Михаэль театрально прижал руку к груди. – Сейчас ты меня по-настоящему удивил! Что на тебя нашло? С каких пор ты такой ворчун? Ну ладно, это неправильный вопрос. С каких пор ты стал еще ворчливей и серьезней, чем обычно?
Тариэль отвел взгляд и промолчал.
Все больше и больше Вечных проходили мимо них, деловитые и занятые, но дружелюбные. Некоторые здоровались. Со многими из них Тариэль был знаком с самого начала времен. Как Тариэль и Михаэль, они тоже оказались среди первых, кто встал на сторону света.
– Ну давай, выкладывай. Что случилось?
– Проклятье, ничего такого! – пробурчал Тариэль сквозь стиснутые зубы.
– А, я понял, в чем проблема. – Михаэль сочувственно кивнул – и Тариэль увидел, как его глаза хитро свернули. Он догадывался, что за этим последует.
– Ни в коем случае, – он начал возражать, но было уже слишком поздно.
– Покер! Сегодня вечером! Как раз пора. Слишком много лет прошло. Немудрено, что настроение испортилось.
– Я не хочу…
Тариэль собирался сказать что-то еще, но тут по залу разнесся чересчур громкий голос, от которого пол задрожал под ногами.
– Михаэль, старый вояка! Хоть раз оделся бы прилично! А то тебе снова предупреждение выпишут.
Тариэль различил озадаченный и настороженный голос, судя по всему, принадлежавший тому, кто сидел у микрофона.
– Простите? – перебил его смотритель Вечных таким высоким тоном, что у Тариэля заболели уши.
– О, и на покер я точно приду!
– Простите! Что вы здесь делаете? Уберите руки! – Голос смотрителя почти перешел на визг, стал еще громче, а потом что-то зашуршало.
– Эй, что за дела? Можно подумать, микрофон принадлежит только вам! Вот это весело…
Послышались шорох и треск. Затем высокий звук, от которого по коже пробежали мурашки, заставил всех вздрогнуть, а в следующую секунду микрофон вырубился. Либо дело было в этом звуке, либо в Иезекииле. Тариэль склонялся ко второй версии.
– Ах, Зак, – восторженно произнес Михаэль и показал поднятые большие пальцы, зная, что друг точно увидит их на экране камеры. Одно небольшое облачко видеонаблюдения как раз проплывало прямо над ними. Оно напоминало сахарную вату.
Тем временем еще несколько Вечных покосились на них издали. Тариэль повернулся, испытывая смесь веселья и раздражения, и зашагал в сторону зала Совета. Ему приходилось прилагать усилия, чтобы не оглядываться.
– Эй, Ти! Сегодня вечером. В то же время, на том же месте! – крикнул Михаэль ему вслед. Он был единственным, кто так называл Тариэля, и единственным, кого Тариэль не смог от этого отучить. Прозвища были лишь забавным изобретением, в которых он ничего не понимал.
Тариэль отмахнулся от него и принялся, не оглядываясь, прокладывать себе путь сквозь толпу.
3
Тариэль
Тариэль беззвучно скользил над безупречной поверхностью. Над ним плыли бело-золотые светлячки, большие как звезды, отливающие металлическим блеском. Они оживляли пространство под высоким потолком. Светлячки были созданы, чтобы передавать вести из одного места в другое. Каждый горящий светлячок уже нес на себе послание кого-то из Вечных. Но для Михаэля это, как всегда, оказывалось недостаточно быстро, поэтому он уже привык заменять их электронными письмами и компьютером, чтобы работать более эффективно. В конце концов, приходится осваивать совершенно разные штучки-дрючки, как он это называл.
Сначала эти технологии переняли, а потом от них отказались. Михаэль, кажется, об этом забыл. Как и факсы, от которых все здание В1 пропахло дымом, после того как они загорелись. Или ксероксы, которые под конец начали просто пожирать бумагу. Ничего удивительного, что Михаэль всегда оказывался неподалеку, если что-то шло не так. И это одна из причин, почему никто не хотел ставить в столовой тостер или гриль. И никто не понимал, что такого Михаэль находит в этих человеческих вещах. Он питал слабость к людям и их миру.
Тариэль двигался дальше – через широкие коридоры, украшенные древними статуями или разноцветными росписями на стенах.
Здание было бесконечно большим. В самых важных центральных точках располагались узловые пункты. Их связывал друг с другом поток, наполнявший энергией этот мир, сферу и все остальное, что она включала в себя, поддерживая его целостность. Благодаря этому можно было создавать телепортационные поля или даже порталы. Они излучали мягкое красно-золотистое свечение с серебристым отливом и помогали быстрее добираться до нужного места, не тратя энергию впустую.
Тариэль направился к одному из таких узловых пунктов, чтобы переместиться прямо в главный зал, к совершенно определенному помещению. Оно находилось точно в центре сферы. Ноги несли Тариэля дальше, пока его ступни не оказались на нужной отметке. Тогда он соединил свою энергию с энергией узлового пункта. Сконцентрировавшись на своей цели, он исчез. Частица за частицей он перемещался в нужную точку.
Через несколько секунд он материализовался точно перед нужным помещением. Тариэль вышел из энергетического потока, непроизвольно потянулся – и только усилием воли сумел подавить дрожь. Он предпочитал использовать крылья, перемещаясь за счет собственных сил, но внутри этой части пространства действовало очередное неписаное правило: крылья под запретом!
Здесь было тише, чем в остальной части здания, видимо потому, что редко кому-то приходило в голову без дела болтаться рядом с помещением, у входа в которое он оказался. На этом уровне не располагалось ничего, кроме этого зала. Даже жужжания светлячков здесь не было слышно. Обычно он наслаждался тишиной, но здесь она казалась неуютной и подавляющей. В воздухе словно висела какая-то тяжесть, похожая на затишье перед бурей.
Тариэль громко откашлялся. Его нерешительность продлилась одно мгновение и была почти незаметной, но она никуда не делась. Все это выводило его из равновесия – собственная нерешительность, это телепортирующее поле, это помещение, в которое он должен будет войти в следующую секунду, и неизменный, всегда одинаковый отчет.
Тариэль собрался с духом, а затем поднял голову, выставил вперед подбородок и широко расправил плечи. Он осмотрел свою одежду, убедившись, что рубашка сидит хорошо и что всем своим видом он излучает контроль и уверенность в себе.
Все выглядело идеально. Подчеркнуто уверенными шагами он подошел к гигантской двустворчатой двери цвета красного дерева, на которой посередине красовались два отпечатка ладоней. Глубоко выжженные, они выделялись на деревянной поверхности, словно памятный знак. Когда на них падал свет, они слабо мерцали серым или серебристым. Это единственная неровность на двери. По незнанию можно было принять их за какой-то дефект. Но на самом деле они – предупреждение и демонстрация силы, о которой никогда не говорили вслух. Энергия, исходившая от них, была столь велика, что у Тариэля перехватывало дыхание, когда он приближался к ним. На отпечатки было наложено заклятье, в них в каком-то смысле вдохнули жизнь. Каждый раз, когда он должен был войти внутрь, ему казалось, что как-то так чувствуют себя кошки, которых гладят против шерсти. Все его существо противилось этому.