Острый металл разбился, словно хрупкое стекло, и его мелкие осколки осыпались на каменную площадь, ещё долго звоном отдаваясь в ушах.
– Ты, – просипел Георг не своим голосом, – ты – исчадие ада.
Мальчишка оттолкнул от себя руку отца и отступил на несколько шагов, приблизившись к костру так близко, что ощущал спиной его жар.
– Это ты – исчадие ада! – прорычал Эилерт. – Ты – демон, мучивший маму! Я отомщу тебе за это!
И, одарив напоследок отца презрительным взглядом, он припустил со всех ног, вскоре скрывшись за костром.
Глава I Призрак отчаяния
Эилерт выбежал из родного города, будто стрела, выпущенная из новенького лука. В голове пульсировала кровь, а в ушах всё ещё звучал предсмертный крик матери и беспощадные слова отца: «Ты – исчадие ада».
Мальчик мчался по дороге, не замечая ничего и никого. Несколько раз он споткнулся обо что-то твёрдое, пару раз сбил с ног зазевавшихся прохожих. То и дело до него доносились ругательства и брань разгневанных горожан, но Эилерт будто не слышал и не заботился о том, какой урон причинял. Он даже не заметил, как кто-то бросился за ним в погоню, но очень скоро проворный мальчишка скрылся в толпе.
Единственное, о чём мог думать ребёнок в тот момент – это поскорее покинуть ненавистный город и бежать прочь от тех, кто так жестоко лишил его самого дорогого человека. От отца и ненасытной толпы, относившейся к казни его матери будто к представлению бродячих актёров.
Мальчик даже не заметил, как шум города затих вдалеке, а он всё продолжал бежать по просёлочной дороге, не разбирая, что впереди. Босые ступни, израненные острыми камнями, нещадно болели, дыхание сбивалось, кровь бешено билась в голове.
И вот, запнувшись, Эилерт шмякнулся, прилично пропахав носом укатанную каменистую дорогу.
Застонав от боли и усталости, которую заметил лишь теперь, мальчик приподнялся и, перевернувшись на спину, уставился пылающим яростью взглядом в бледное осеннее небо.
Солнце поднялось высоко над стройными деревьями, но совсем не грело, хотя распалённое бегом тело не ощущало холода. Осенняя прохлада заботливо остужала воспалённые бегом дух и плоть.
Постепенно дыхание ребёнка успокаивалось, в голове уже не так сильно стучало, а к горлу подступал ком. В глазах предательски защипали слёзы, и сердце сжалось в отчаянной тоске.
– Мама, – прошептал маленький Эилерт, – мамочка.
Рыдание вырвалось из груди, будто неудержимая лавина. Свернувшись калачиком и прижав к груди руки, он плакал. Плакал как никогда прежде, отчаянно крича до хрипоты, пытаясь вместе с криком избавиться от нестерпимой боли в груди.
Прошло много времени, прежде чем Эилерт смог успокоиться.
А солнце между тем уже клонилось к горизонту, и в животе жалобно урчал неуместный голод. Тело нуждалось в еде, но разум отказывался внимать его стонам. Все мысли мальчика были поглощены только одним:
– Я отомщу, – теперь он сидел на пожухлой траве у дороги, дрожа то ли от гнева, то ли от холода. – Я отомщу за тебя, мама! Клянусь, я отомщу!
Слёзы больше не лились из опухших, покрасневших глаз. Желудок по-прежнему урчал, а в глазах на мгновение потемнело. Но ребёнок упрямо не замечал этого.
– Ты поплатишься, – рычал Эилерт, сжимая маленькие ладошки в кулаки.
Как же он ненавидел отца в этот момент. Того человека, что обвинил свою жену в колдовстве, поверил лживым слухам и клевете, и вынес смертельный приговор матери своего ребёнка. Отца, который спас его от той же участи, но отрёкся от него. И то было к лучшему, Эилерт всё равно не остался бы жить с человеком, которого ненавидит и презирает всей душой.
Но всё же ребёнок не понимал, что сам того не ведая, послужил причиной для сплетен и пересуд. С самого его рождения соседи шептались за спиной его матери. Говорили, что она обратилась к тёмной магии, после того, как и второму её ребёнку не суждено было появиться на свет. А сам Эилерт казался им странным и агрессивным, хотя на самом деле мальчик лишь пытался защититься от нападок соседских детей.
Но молва между тем обрастала всё более невероятными подробностями, и завершением стал суд над ведьмой.
Так отец Эилерта и свершил суд над женой. Он не мог позволить запятнать своё доброе имя и отрёкся от неё, а затем вынес приговор.
– Я убью его! Клянусь жизнью, я убью его! – раз за разом повторял Эилерт, но гнев никак не утихал.
– Кого же вы хотите убить, юный гер?
Распевный мужской голос слева от него заставил мальчика вскочить на ноги и встать в стойку, собираясь отбиваться от незнакомца, кем бы он ни был.
В паре шагов, на дороге остановился путник в дорожном пыльном плаще. Мужчина был невысок и казался усталым стариком, хотя на вид ему было не больше сорока. Лицо изборождено морщинами, особенно глубокая пролегала между бровей. Рыжеватые волосы, вьющимися прядями спускались на плечи. Такая же борода скрывала нижнюю часть лица. Незнакомец выглядел бедно, но ухоженно. За спиной, перекинув через плечо, он нёс туго набитый чем-то мешок.
Путник казался бледным и даже больным, но живые карие глаза говорили об обратном. Как и его голос, который звучал нежно и успокаивающе.
Мальчик заворожено смотрел на него и сам не заметил, как руки опустились, и он утратил бдительность.
Незнакомец между тем оценивающе осмотрел ребёнка, нахмурился, потом опустил взгляд на грязные босые ноги, и, чуть улыбнувшись, снова взглянул в измазанное в грязи и пыли личико.
Пусть нос Эилерта не поранился при падении, но всё же распух и покраснел.
– Так кого вы хотите убить? – повторил свой вопрос мужчина, подходя ближе, и опустил на обочину нагруженный мешок, в котором оказались овощи.
Так же невозмутимо он сел на пожухлую траву, рядом с тем местом, где минуту назад сидел Эилерт, и поднял голову, чтобы вновь взглянуть на мальчика.
– Можешь рассказать мне, юный гер, – с нежной улыбкой произнёс он, жестом приглашая ребёнка сесть рядом.
Эилерт медленно опустился, но отвечать не спешил. Он вообще не понимал, почему не убежал? Зачем остался? Наверное, потому что путник обладал необъяснимым обаянием и мальчик почему-то не боялся его. Так же незнакомец имел странный говор, которого прежде он не слышал. Но и довериться чужестранцу не спешил.
– Почему ты плачешь? – спустя некоторое время молчания вновь спросил незнакомец.
– Я не плачу! – тут же яростно выкрикнул мальчишка, громко шмыгая носом и резким движением смахивая предательски появившиеся на глазах слёзы.
– Значит, мне показалось, – спокойно ответил путник, отводя взгляд. – Я уже начал склоняться к мысли, что ты лишился дара речи, когда увидел меня. Рад, что это не так.
Эилерт ничего не ответил, только шмыгнул носом. Его била мелкая дрожь. Мальчик замёрз.
– Как ваше имя, юный гер? – снова спросил незнакомец.
– Эилерт, – почему-то ответил ребёнок.
– А фамилия? – мужчина внимательно посмотрел на него.
– Я безродный! – чрезмерно рьяно ответил Эилерт.
– Вот как? – удивился путник и задумался. – Так значит юный гер – сирота?
– Нет! – едва ли не вскочив на ноги опять, закричал он.
– И где же ваши родители, юный гер? – незнакомец смотрел прямо в его зелёные глаза.
– У меня, их нет, – с болью в голосе ответил мальчик, зажмурившись, чтобы слёзы снова не полились из глаз.
– Но почему тогда юный гер говорит, что не сирота?
– Сирота не может о себе позаботится! А я не такой!
– Тогда всё понятно. И куда юный гер держит свой путь?
– Никуда.
– Дорога в никуда опасна для неокрепших умов, – заверил ребёнка путник и улыбнулся.
– Что? – не понял мальчик, искоса глядя на незнакомца.
– Там, откуда я родом, «в никуда» – конкретное место. И добраться туда сложно, почти невозможно. На моей родине считается, что лишь однажды человек сумел попасть туда.
– В никуда?
– Эта легенда не так стара. Но когда она взяла своё начало и где, уже никто и не вспомнит. В то время на деревушку, что вблизи морского берега, напала хворь, какой прежде не было. Все жители погибли в страшных муках, даже те, что пытались бежать. Смерть настигла их в пути, а кого-то и на новом месте. Но других не задела. Из всей деревни выжил один лишь юноша. Кто-то говорит – ему было столько же, как и тебе сейчас. Другие – что он готовился стать мужем. Но сталось так, что юноша потерял всех своих близких, родных и друзей. Он остался один закапывать мёртвые тела односельчан. Будто смерть пощадила его для этого. Похоронив последнего покойника, юноша покинул деревню и стал скитальцем неприкаянным. Он бродил по земле не в силах найти приют. А кто видел его, или хуже того заговаривал, позже умирали, как и жители той деревни. Слава о вестнике смерти разбрелась по соседним деревням. Но юноша не перестал переходить из одного города в другой. Пока жители очередного селения, в которое он забрёл не собрались, чтобы убить несчастного, а тело сжечь, да так, что костей не осталось. Прах с пеплом развеяли над морем, считая, что оттуда и пришла хворь. Вот только вестник смерти вернулся и предстал пред своими убийцами. А на утро все, к кому пришёл его призрак, умерли.