Потом седьмого декабря японцы раскатали Тихоокеанский флот США, как опять-таки предсказывал Залесский. Что следовало из этого? Нужно внимательно проанализировать те крохи, что мальчишка смог вспомнить о войне. Девятое мая сорок пятого? Пусть, хорошо, ничего особо важного из этой даты не вытащишь, а вот то, что союзники летом, самое позднее, сорок четвертого года высадятся в Нормандии, уже можно попытаться использовать в игре. В какой-нибудь игре…
Сталинград.
Залесский был уверен, что Паулюса пленят в Сталинграде. Зимой. В это они с Дедом тоже поверили не сразу. Чтобы генерал Паулюс (Севка упорно именовал его фельдмаршалом) смог попасть в Сталинград, немцам нужно было перемолоть соединения Тимошенко, пройти сотни километров от Харькова до Волги в условиях, когда и внезапности уже не было, и преимущество в танках, пехоте и артиллерии было у нас… Как поверить? Как можно проиграть при таком раскладе?
Нет, Евгений Афанасьевич, естественно, кое-какие меры принял. На него поглядывали как на безумца, а он усиливал свои группы на юге, насыщал Донбасс и Ростов-на-Дону агентурой.
Севка помнил немного, но то, что рассказал – было правдой. Оказывалось правдой, и нечего с этим было поделать. И, признав эту правду, следовало принять и то, что вот этот, уверенный в себе, сильный человек со звездами генерал-лейтенанта в петлицах, всего через несколько месяцев (недель? дней?) перейдет на сторону врага.
Как? Каким образом?
Рухнет весь Волховский фронт? Неважно, вот это как раз – неважно.
Важно то, что еще было время остановить Власова. Нет, не послать донос – никто бы не поверил в принципиальную возможность перехода такого человека к немцам. Доказательства? А не могло быть доказательств будущего предательства.
Евгений Афанасьевич думал-думал-думал, раз за разом перечитывал всю имеющуюся у него информацию на Власова. Искал уже не доказательства, нужен был повод, деза, способная подорвать доверие к генералу.
Он шел от Киева к Орлу два месяца? Попытаться запустить версию о том, что Власов сдался уже тогда, был завербован и переброшен через линию фронта. Эта идея, несмотря на все свое безумие, не выходила из головы у Корелина несколько дней. Еще Власова могли завербовать в Китае. Могли, но опять-таки на подозрениях его свалить в сорок втором было невозможно, а на тщательную разработку дезинформации и подготовку липовых доказательств времени уже не было.
А кроме того, ничего и нельзя было делать. Продолжая прикидывать варианты, Евгений Афанасьевич ни на секунду не забывал, что на самом деле он ничего и не может изменить. Или все его действия только подтолкнут Власова к предательству. Ведь он уже перешел к немцам. В прошлом Севки Залесского он был командующим Русской Освободительной армией. Был. И…
Разговаривая с Власовым, Корелин все время думал о своем пистолете, лежавшем в кармане кожаного плаща. Одно движение руки. И все. Все.
Пистолет заклинит? Или все-таки получится изменить историю?
Когда пришла информация, что Власова отправили в составе комиссии штаба фронта во Вторую ударную, стало понятно, что оттуда он не вернется.