Вместе мы читали сказки, и часто, умаявшись за день, на середине книги она засыпала. В такие моменты сквозь сон бабуля бормотала какую-то чушь. Я толкала ее в бок, просила перестать «буровить», то есть говорить несуразицу, и продолжала пересказывать историю сама.
По моей просьбе в два часа ночи она могла встать и начать готовить блины. Я обожала ее кубанскую стряпню: борщ, вареники с вишней, жаренные на чугунной сковороде пирожки. А еще – бабушка единственный человек, который ласково называл меня Лоюшкой. Находясь рядом с ней, я забывала о всех своих маленьких трудностях, горестях и несправедливостях в жизни.
Бабуля была очаровательной: миниатюрная, невысокого роста, с густыми тяжелыми волосами, крохотной ножкой 35 размера, почти не красилась и носила старомодные очки с толстыми стеклами. Не знаю почему, но сама она себя красавицей не считала и терпеть не могла комплименты, находя их жуткой лестью.
Вообще к окружающим людям бабушка относилась осторожно и друзьями не обзавелась. Наверное, потому, что считала людей жуткими сплетниками и законченными эгоистами, которые только и делают, что следуют своим корыстным целям за счет других. А получив желаемое, умудряются еще и облить тебя «помоями» с головы до пят и потом болтать об этом на каждом углу.
О своей жизни она мне много не рассказывала, поэтому, откуда росли ноги в ее суждениях, я могла лишь догадываться. Тем не менее, при таком взгляде на окружающих, сама бабушка сильно зависела от чужого мнения, так что была истинным перфекционистом и в свою жизнь почти никого не пускала. С моими родителями она тоже не ладила. Закончив школу, мама сбежала от нее в Питер и домой уже не вернулась. Зато я с бабушкой уживалась прекрасно, безумно ее любила, как и она меня.
Часами мы могли разговаривать за чашкой сладкого чая. Она всегда слушала меня с удовольствием и интересом, сопереживала, поддерживала, внушала веру и придавала сил. Уют, тишина, тепло и безграничная доброта – вот то, что всегда было неотъемлемой частью ее самой.
Конечно, как и все люди, моя бабушка совершала ошибки, порой страшные и непоправимые. Но от содеянного она никогда не отрекалась и себя не оправдывала. Некоторые черты ее характера можно найти и во мне. Бабуля – самый близкий, понимающий и светлый человек в моей жизни, но далеко не единственный. Тех, кто внес свою лепту в создание нынешней Лои, было много.
Санкт-Петербург, 1992–1995 годы
Ленинград – город, в котором я родилась, – всегда был для меня холодным, серым и мерзким. Просыпаясь утром, мне не хотелось вставать с кровати, а как только я выходила на улицу, настроение мое сразу ухудшалось. Чаще всего здесь шел проливной дождь, а зимой под ногами чавкала грязная каша из снега.
Все свое детство я была уверена, что, когда выросту, уеду куда-нибудь на юг – туда, где яркие краски, палящее солнце и ароматная морская вода укрывает пенным одеялом камни на пляже. Хотелось жить рядом с бабулей, плескаться в Черном море, любоваться горами, загорать и во всю наслаждаться красотами южной природы. Но тогда это было для меня лишь мечтами. Я все еще оставалась среди мрака и холода Северной столицы.
Улицы Питера отличаются от улиц провинциальных городов России. Тут много старинных зданий, которые напоминают помпезные дворцы. Когда-то эти огромные дома были особняками, по лестничным пролетам которых поднимались состоятельные господа, а потом они превратились в коммунальные квартиры. В одной из таких жили и мы: мама, папа, я и наши соседи.
Коммуналка – это высокие потолки, впечатляющие площади помещений и туалетная комната с кухней – одна на несколько семей. Ванных, как и душевых, в таких квартирах не было. Именно поэтому в 80–90-х годах – эпоху моего детства – у жителей Петербурга, обитавших в коммуналках, большим спросом пользовались общественные бани.
Если вы думаете, что новогодние и другие семейные праздники мы дружно и весело встречали с соседями, засыпая друг друга поздравлениями, улыбками и подарками, – вы ошибаетесь. Картина была противоположная: крики, мат, оскорбления друг друга, ссоры и драки. Отчетливее всего я помню погнувшийся от ударов алюминиевый ковш для каши, которым моя мама наваляла соседке по голове. Уж не знаю, что там между ними произошло, но моя мать тогда видела только такой выход.
Бабушка из Анапы в гости к нам приезжала редко – родители часто с ней ругались. Отношения с мамой у бабули всегда были натянутые, а моего отчима она на дух не переносила. Они просто не понимали друг друга, а алкоголь, которым уже тогда увлекались мои родители, подливал масла в огонь.
Хотя папа и не был мне родным, я все равно его любила. К моему рождению они с мамой уже были в браке. И если бы бабушка все время не напоминала мне о том, что в нас с отцом течет разная кровь, – я бы об этом и не узнала. Ее слова я старалась пропускать мимо ушей, они казались мне крайне несправедливыми. А в стычки между бабушкой и родителями я не вмешивалась. Родом мой папа был из деревни в Ленинградской области. После школы он уехал на заработки в Ленинград, где и познакомился с моей мамой.
Конечно, я не знала причин алкогольной зависимости моих родителей. Но была уверена, что пришли они к этому не от счастливой жизни. Думаю, так люди проявляют слабость, не находят другого выхода, выбирают для себя самый легкий путь. Зачем решать проблемы, если можно заливать их стаканами водки с утра до ночи, размывая тем самым границы реального и выдуманного мира. Конечно, мамина и папина пагубная привычка наложила отпечаток и на меня – ребенка.
Помню, как в пять лет я играла с отцом в прятки. Сначала он несколько раз искал и находил меня, а когда наступала его очередь прятаться, поиски занимали не менее часа. Папа просто уходил по своим делам на улицу, а спустя время возвращался. Я все старалась понять, куда он так хорошо прячется, пока однажды не наткнулась на входящего в дверь коммуналки отца, который, конечно, был в куртке и грязных сапогах.
С ним же мы часто ели мороженое в ближайшем кафе, и один раз отчим накормил меня шариками с коньяком, потому что перепутал пиалы, выставляя купленный десерт на стол. После этого недоразумения я спала до вечера. А когда проснулась, отец курил одну из своих папирос. Я спросила: «Что это?» Недолго думая, он предложил мне попробовать и протянул новенькую бумажную трубочку, наполненную табаком. Я вставила ее в рот так же, как это делал папа, и принялась втягивать в себя воздух.
– Чтобы раз и навсегда желание делать это вновь у тебя пропало! – заявил отец, улыбнулся и поднес огонь к моей папиросе. Затянувшись один раз, я наглоталась отвратительного на вкус густого дыма и начала кашлять. Затем вернула папе мерзкий подарок, схватила со стола кувшин с водой и взахлеб выпила все до последней капли. Действительно, долгое время пробовать эту гадость вновь желания у меня не возникало.
Моя мама чудила по-своему: то забывала сварить обед, то приглашала в гости всяких бродяг. А однажды мы с ней гуляли, и вдруг нас окликнула какая-то нищенка – одна из тех, что сидят в переходах с табличкой в руках и просят денег у прохожих. Сначала мама ее не признала, а потом заулыбалась.
– Милая моя, что с тобой случилось? Неужто бедствуешь, собирая денег на кусок хлеба? – поинтересовалась она у знакомой.
– Черт с тобой! – захохотала нищенка. – Знаешь, сколько на этом можно заработать?! Главное, одеться победнее и табличку жалостливую написать. А если у церкви какой-нибудь получится обосноваться – совсем хорошо. Сама попробуй!
– Интересно! Возьму на заметку, – ответила ей мама.
Очень надеюсь, что она так и не воспользовалась советом нищенки.