Диана Галли
Меня звали Маленьким Принцем
То ли наяву,
То ли помстилось мне:
Распаялись три кольца пудовые:
Каменное, бронзовое, медное –
МКАД, Бульварное и Садовое.
Запечатаю словом-пламенем,
Затаю тоску-птицу серую.
И воскресну лебедем маленьким,
Промолчу о том,
Во что верую.
Два ноября
Ноябрь первый.
Вот и всё, успокойся.
Проиграна осень.
Никого не вернуть.
И растяжку не снять.
И тропа, и последний матюг – всё уйдёт.
Драный тельник стирай в дикой горной реке,
Спиртом жги пропотевшую душу.
Собирайся в Россию и до одуренья кури.
Может быть, на московском бульваре
Остались живые?
Вдруг услышит патруль у метро,
То, как ты материшь эту осень.
Что спасёт? Ничего не спасёт,
Если сдохнуть решил.
Там, на улочке, в центре Москвы, перед входом в кабак,
Оторвись от земли и пошли всех на землю обратно.
Торопясь на работу, где больше никто не стреляет,
Покупать сигареты и думать, что купишь авто.
Только ночью по-прежнему снится чужая тропа.
И опять просыпаешься утром, прикрытия нет.
И тебе остаётся ноябрь, гнусный месяц настоек из яда и спирта.
Ноет, ноет, поёт над тобой и в тебе – арматура упрёка.
Так накрылась листами брони голубая мечта.
Ной, а где же ковчег?
Я БЫ – что ты теперь не сумел – уж того не сумеешь…
Шёл ноябрь того заполошного дикого года.
Тонким карандашом отмечал: кто сегодня погиб.
И боялся звонков, потому что звонили сказать,
Кто растяжку задел на тропе в этот раз, в этот раз…
Ноябрь второй.
Та общага на улице Руставели,
Номер дома – 911.
И пахучая кухня, тараканы-звери,
И отсутствие самых желанных мужчин.
Улыбаясь, проспать сезон,
Дозвониться и докурить.
И смеясь, расплескать на весь коридор:
– ПОДЪЁМ!!!
И готовиться по ночам,
Под гитарный разлад рулад.
За окном непривычно остра
Телебашня.
И вызванивала телебашня,
Тонкой звонкой иглой-антенной,
Точным карандашом по небу
Расставляя знаки препинанья.
Всё черкала какой-то странный
Непонятный сценарий судьбы.
Не уснуть на холодной койке
Плацкарта своей души.
Но спала вкруг меня общага,
Где на верхней скрипучей полке,
Я высмаливала до фильтра
Третью пачку «Мальборо»
Воимя сессионного Ноября.
Конец Ноября
Я сдала ту сессию, как-никак,
По закону, чисто, базара нет.
До разбора полётов лечила себя
Коньяком, что припрятан давно.
Проползая по сонным Сокольникам,
Улыбалась Пожарке на уголке,
Научив себя говорить «нельзя»,
Это значит – не лезть в дерьмо.
Был декабрь, очень плохой коньяк –
Ни согреть, ни спиться. Уже плевать.
Можно пить. Значит, будем, брат.
А к закату снова вокзальный бред,
До скончанья дня, где спасенья нет
От себя самой. И багажник мой
Полон книг. Моих первых книг.
Всё не так случилось, совсем не так.
Сами от себя убегали, да.
Это осень кончается,
Осень, брат.
А на рассвете встал Воронеж
У изголовья: «Ну, здравствуй, здравствуй!
Здравствуй, сегодня,
У микрофона,
Вспомни о том, что такое счастье.
Вспомни, пропаханные твоим взглядом
Те километры – от Пензы к Кронштадту,
Вспомни, что вместе – не значит рядом…»
После Воронежа – на северо-запад.
P.S.
Северо-запад, маршрут мой вечный,
Среди попоек, мужчин и женщин,
Трассами, тропами, километрами,
Без обещания.
Без ответа.
2005-2007
Попытка бегства
Прошлогоднее пожарище тревожить,
Ворошить и ворошить солёный уголь.
Звать и звать огонь: «Ну, что же ты? Ну, что же?»
И найти зазимовавший в шишке рубль.
Утаить в карман зелёную монету.
Что искать огня? Метель шарманку крутит.
Я уеду разносить тоску по свету,
В города. Туда, где оставались люди.
Только там, лохматя облачное стадо,
Сосны вычерпают озеро корнями.
На пожарище осядут снегопады,
Дождь поплачет над солёными углями.
(31.10.04)
Из Библии
Не было полночи,
Не было ада.
Праздник и полчище
Пьяное рядом
С телом покойного.
Всё, что осталось:
– Спой же, ну спой же мне!
Душит усталость.
Просит Каифа,
Стакан за стаканом,
Молит он тихо
О самом желанном:
– Боже, соперника.
Где же ты, враг?
Время вечернее,
Шумно. Кабак.
Первосвященник,
А помнишь, как смело
Брошенных женщин
Ты падшими делал?
Ученика его
В Искариота
Ты превратил.
Получи за работу.
Не было полночи,
Не было ада.
Праздник и полчище
Пьяное.
Правда,
В том, игемон,
Что сегодня суббота.
Отче, Каифу прости
За работу.
2007
Копилка старого двора
Всем отсыпает серебра
От школы и до гроба
Копилка старого двора –
Перетряхни, попробуй.
Гроши – восьмидесятые
Года в графе рождения.
Мы вздорные, лохматые:
Не принцы и не гении.
И каждый год из мелочи,
Из тихой неизвестности
Росли такие девочки,
Что обомрёшь от нежности.
Мужали, бились мальчики –
Все правы, все неистовы.
У будущего спрашивать
Учились прибыль чистую.
Отцов своих: чернобыльцев,
Афганцев – души-крошево,
Мы, чуткостью опробовав
Вели сквозь злое прошлое.
И поднимали матери
Пуды авосек каменных.
А мы ходили табором
На драки и экзамены.
За всех наш двор расплатится,
За всё ему заплатим:
За выпускные платьица,
За ёлки на асфальте.
2006
Журавлик
Ты вернёшься, журавлик,
Надежда моя, воскресенье.
Покачнётся земля,
Уплывёт из-под ног на мгновенье.
Коридором Дворца
Непонятной и дикой Культуры
Ты вернёшься,
Когда замолчат театральные дуры.
Хватит сплетен и слухов,
Нестиранных тряпок злословья,
Злоязычников глупых,
И недругов, ряшек коровьих.
Улыбнусь, воробьиные перья
Сорву и развею.
Ты вернёшься, журавлик! Я верю,
Я верю, я – верю.
2007
***
И опять, и опять
недотрога-дорога
в глаза.
И опять, и опять,
промокая в ночи,
на вокзал.
И опять, и опять
ржавый листик надежды,
билет.
Провожающих нет.
Провожающих нет.
Проводить тебя?
Нет.
Из личного дела
Дверь промерзла, примёрзла.
Замка не открыть.
Дом застужен, простужен давно.
Утром солнце не греет,
И Север молчит
За моим ледяным окном.
Мне приснилось, что где-то,
В нездешних краях
Я жила восемнадцать лет.
Там, где лето
Похоже на поводыря
И выводит на Божий свет.
Бил дорожный ветер мои рукава,
Пил закат из моей горсти.
И была любовь –
Лишь она была
Моей совестью на пути.
Так приснилось,
Что до сих пор болит
Сон чужой и не про меня.
Северное сияние запалить.
Кружку спирта, табак.
Огня.
2007
Из дневника
Хочется прилечь и отдохнуть
От всего, что просто не сбылось.
От пустых и детских «почему»,
От дороги, музыки и слёз.
Вытянуться веткой на траве,
Веки опустить и не дышать.
Попросить у прошлого совет
И судьбы своей не искушать.
Отдохну. Проклюнется звезда,
Небосвод навылет проколов.
Прорасту из прошлого тогда
Из безверья – в радость и любовь.
2007
Из протокола
Был убит при попытке бегства
Из детства.
Обыск тела преступника
Дал результаты:
Наркота, оружие, сигареты
И четыре бутылки денатурата.
Замусоленный томик Гарсиа Лорки,
Полувоенная, не по сезону, куртка.
И серая масса в кармане,
Оказавшаяся хлебом (коркой).
Умирая, звал друга. Обычно зовут маму.
Был странный какой-то – контуженный что ли?
Скрёб ствол сосновый, сломал себе левую руку,
Пока его убивали – смотрел в упор.
Потом закопали его на болоте.
Уехала спецгруппа, ушли собаки.
А ночью на холмике выросли бело-розовые
Нездешние, пьяные, шалые маки.
И так они звали, так звенели,
Роняя с кудлатых голов росу,
Что потянулись к холмику все неубитые дети.
Все те, кто завтра будет убит в человеческом лесу.
9.10.06
Из летной книжки
Ты помнишь – над городом крылья устали,
И мы опустились на синюю крышу.
А люди спешили и не замечали,
Что вечного города больше не слышно.
И не было вечного города больше,
Качались в тумане озябшие шпили.
И улочки сонно шептали нам:
– Что же,
Чего вы искали, пока не любили?
Над городом крылья устали. Быть может,
Пора отдохнуть. Что прошло – всё со мной.
Лишь память о чуде тревожит. И сложно
Не выйти на крышу нелётной порой.
2007
Если ветер…
Если ветер меня разбудит,
Я боюсь, что проснусь убитой
В той траншее, в конце июня,
А над головой – мессершмиты.
Где недавно в панамках белых
Детвора по двору кружила,