– Ты это чего? – спросил Иван, открыв глаза.
Он не корчился от боли, не стонал. Похоже, с ним всё было в полном порядке.
– Тебя Гриша ел, – сказал Федька.
– Да? – Иван приподнялся, ощупал себя. Удивился, обнаружив босую ногу.
– Вот! – Федька протянул ему изжеванный, ни на что не годный ботинок.
– Обидно, – сказал Иван. – Это мне от отца досталось. Сейчас такой обувки не найти.
Федька посмотрел на свои мягкие пимы, сшитые из оленьего камуса, пожал плечами – ему старинные ботинки казались неудобными, они были слишком тяжелые и твердые.
– Я твой должник, выходит, – сказал Иван. – Ты меня спас, пока Гриша ботинок жевал… Фёдор, да?
– Ага.
Федьке было приятно, что потомок Рыбниковых помнит его имя, да еще и произносит его на уважительный манер.
– Похоже, мне сильно повезло, – сказал Иван, поднимаясь и еще раз внимательно себя обследуя. – Только нога немного болит, видимо, потянул её Гриша.
– Коктейль заживит, – уверенно сказал Федька. – Скоро пить будем.
– Может быть, – без всякого энтузиазма отозвался Иван.
Охотники оттащили тела мутантов к тотемному столбу. Это был мореный ствол лиственницы, обрубками корней вкопанный почти на четыре метра в глубину. На высоте трех метров к стволу были прибиты доски-указатели. Их острые концы были повернуты в разные стороны, в основном на юг и юго-запад. Федька читал плохо, но выжженные названия на досках он помнил наизусть: «Ильинское», «Ухта», «Березники», «Самара» – названия мест, откуда пришел каждый род. Имелась там табличка и семейства Гуровых – почти на самом верху – «Выкса». Федька отыскал её взглядом, машинально поднял руку ладонью кверху, мысленно благодаря спасителя рода и создателя Кодекса – Степана Рыбникова, а также его братьев.
Отдуваясь, к Ивану и Федьке подошел Вова Самарский, забрал свой автомат, недовольно его осмотрел. Конечно, он был рад видеть друга живым и здоровым. Но потраченный патрон тоже было жалко.
– Я тебе верну, – всё понимая без слов, пообещал Иван.
– А эта жертва разве будет считаться? – простодушно спросил Федька, глядя, как охотники разделывают мутантов.
– Ламии всё равно, что жрать, – сказал Иван. Кажется, он не слишком уважительно относился к Кодексу. Или у него просто было плохое настроение сегодня?..
Постепенно на площадь возвращались разбежавшиеся зеваки. Гомон голосов уже даже Борис Юдин не мог перекричать: все наперебой обсуждали инцидент с двумя мутантами. И только когда пришло время распития Коктейля, шум немного утих.
Федька пил чудодейственный напиток предпоследним в своей команде. Ковш был не полный, но и этого ему оказалось более чем достаточно: последние глотки давались с трудом, он даже боялся, что его вырвет, – вот стыдоба-то будет перед всем народом! С благоговением осушив берестяную посудину, он отдал её стоящему рядом мальчику, чтобы тот зачерпнул новую порцию Коктейля, и замер, прикрыв глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. В животе бурчало, горло немного жгло – Коктейль работал! Федька решил, что пару лет жизни он себе точно прибавил. И опять вспомнил Таю – вот хорошо бы ей сегодня тоже Коктейля побольше досталось!
Он покосился на Ивана Рыбникова. Тот мог замолвить за девушку словечко. Но, кажется, его мысли в данный момент занимало что-то другое. Он и пить-то нормально не стал! Приложился к ковшу, глотнул чуть – да и передал соседу.
Федька осуждающе покачал головой.
Нельзя так относиться к Коктейлю! Это же не чай какой-нибудь, не молоко оленье.