Больше всего в короле привлекало лицо со множеством шрамов, на котором выделялись голубые глаза. Эти глаза, казалось, не обращали внимания на блестящую толпу придворных, они видели перед собой поле битвы, усеянное изрубленными трупами и обагренное кровью, варварские схватки, тайные жертвоприношения на алтарях чудовищных богов. Мощные руки одинаково хорошо владели тяжелым западным мечом, зуагирской саблей, хайборийским ножом, туранским ятаганом - и не нашлось бы человека во всем свете, который смог бы противостоять ему в рукопашной схватке. Лишь слабый налет цивилизованности, обретенный за долгое время, скрывал его варварскую душу.
Бал начался. Конан открыл его вместе с королевой сложным па из Аквилонского менуэта. Хотя король так и не научился хорошо танцевать, врожденный инстинкт помогал ему следовать мелодии легко и изящно; разумеется, тому способствовали и несколько коротких танцевальных уроков, взятых в последнюю неделю перед балом, Придворные последовали примеру королевской четы, и блестящие пары закружились на мозаичном полу. В зале было светло и празднично. И никто не обратил внимания на легкий ветерок, от которого задрожало пламя свечей на одной из люстр. Никто не заметил, как горящие глаза, беспощадные и алчные, всматриваются в зал сквозь одно из приоткрытых окон. Таинственный взгляд был прикован к грациозной фигуре королевы. Затем глаза исчезли, и окно затворилось.
Загремел большой бронзовый гонг, извещая о перерыве. Гости, разгоряченные танцем, пили освежающее охлажденное вино и туранский шербет.
- Конан, я хочу подышать свежим воздухом, мне здесь душно, - с этими словами королева открыла дверь и вышла на балкон. Король было направился следом за ней, но его остановила группа юношей, просивших рассказать какой-либо из эпизодов его бурной жизни. Правду ли говорят, что он был вождем легендарных гулистанцев в горах Химелии? Правда ли, что он убил кровожадного Кхара, главаря шемитских грабителей? Был ли он пиратом? Вопросы следовали один за другим. Конан отвечал на них кратко и уклончиво. Что-то неуловимое, подсознательное, внушало ему беспокойство, звало выйти на балкон к его возлюбленной супруге, хотя, казалось бы, ничто не предвещало опасности, ничто не угрожало Зенобии ни в столице, ни тем более в этом замке, окруженном солдатами и полном преданных друзей Но король нервничал. Его не оставляло чувство надвигавшейся беды, возможной гибели... Повинуясь неведомому внутреннему голосу, он прекратил разговоры и решительно направился на балкон, где одиноко маячила фигурка королевы. Она стояла к нему спиной со слегка развевающимися от холодного бриза волосами. Конан облегченно вздохнул. Предчувствия обманули его. Он уже почти достиг балкона, когда Зенобия вдруг, буквально на его глазах, исчезла. Мрак воцарился вокруг. Ледяное дыхание пронеслось по залу, земля задрожала, и в кромешной тьме присутствующие услышали громкий крик королевы. Когда тьма рассеялась, Конан, подобно пантере, прыгнул на балкон, опрокидывая на пути гостей и столики с вином. Второй крик донесся уже издалека. Выбежав на балкон, Конан остановился. Пусто. Ничего, что могло бы вызвать подозрения... Непроизвольно Конан глянул вверх. По темному небу, точно в фантастическом сне, скользили очертания ужасного чудовища, державшего в объятиях маленькую серебристую фигуру, в которой король тотчас же узнал свою жену. Взмах сильных крыльев, напоминавших крылья летучей мыши, уносил монстра на восток.
На мгновение Конан словно окаменел. В глазах его бушевали холодная ярость и страшное отчаяние. Когда король повернулся к придворным, они отшатнулись так ужасен был его лик. Не проронив ни звука, будто сомнамбула, он прошел через зал, опрокидывая людей, столики и кресла, попадавшиеся на пути. Прежде чем покинуть помещение, Конан на секунду задержался у стены, увешанной оружием, и решительно снял тяжелый обоюдоострый меч, который верно служил ему во многих схватках.