Он принес бутылку вина и оловянную кружку. С нетерпеливым проклятием Конан вырвал бутылку у него из рук и опрокинул ее над своим запекшимся горлом. Осушив бутыль, он отшвырнул ее, вытер рот рукавом, красным от крови, и поднял глаза на хозяина.
- Ну, головорез! - произнес Конан. - Теперь расскажи мне, куда делась девушка, которая была здесь незадолго до меня?
Пухлый трактирщик с позеленевшим от страха лицом закачал головой.
- Знатный господин, я ни разу не встречал ее до вчерашнего дня, когда она явилась, одетая в чужеземное платье. Она переоделась наверху. Я не знаю даже ее имени.
Конан поднялся, ему не давали покоя раны, на много дней уложившие бы в постель обычного человека. Вытащив меч из ножен, он произнес:
- Проведи меня в ее комнату, и если это еще одна ловушка, ты не успеешь моргнуть глазом, как очутишься в аду!
Коленом варвар подтолкнул дрожащего хозяина к узким ступенькам. Киммериец следовал за ним, внимательно осматривая каждую щель. Трактирщик остановился перед дверью и вытащил ключ из большой связки, висевшей на боку. Он отпер дверь и широко распахнул ее перед недоверчивым варваром. Конан огляделся и решил, что в этой узкой комнате невозможно устроить засаду. Из мебели были только кровать и небольшой стол. На кровати лежала зеленая шелковая одежда, тюрбан, украшенный изумрудной булавкой, и вуаль. Конан стоял, пораженный увиденным. Это был гардероб знатной гирканской дамы из сильной и быстро растущей Восточной империи.
С хмурым лицом, Конан повернулся назад, размышляя над новой загадкой.
Предчувствуя неладное, Конан выскочил из таверны с обнаженным мечом в руке. Вокруг никого не было. Раны болели, особенно на груди, но у него хватило сил вскочить в седло ожидавшей его лошади.
Киммериец прекрасно знал, что множество людей, несходных ни по убеждениям, ни по происхождению, в разных частях света жаждут его крови. И тем не менее недавняя засада глубоко озадачила его. Ведь он отправился в это путешествие тайно. Только Троцеро и Просперо знали его маршрут, а их верность вне подозрений. И все-таки ему устроили ловушку.
Как могло случиться, что Барракус - западный рыцарь - и гирканская женщина сговорились, стремясь убить его?
Конан ехал, размышляя о происшедшем с варварской невозмутимостью. Он решил подождать и не ломать голову, по опыту зная, что будущее обязательно прольет свет на это дело.
Неторопливо двигаясь по улицам, Конан цепко окидывал взглядом темные места; мерцающий свет свечей, иногда видневшийся в окнах, озарял ему путь. Варвар мечтал сейчас о прекрасной незнакомке, которая недавно вела его на смерть. Она распалила в нем желание, и Конан надеялся получить от нее хотя бы поцелуй в награду за помощь. Но о том, где она теперь, могла сказать только черная магия.
Проезжая через пустынную площадь, в свете выглянувшей луны он заметил очертания остроконечной башни - своим шпилем она, казалось, утыкалась в черное небо.
В глубокой темноте от башни исходило мерцающее сияние, подобное отблескам заходящего солнца. Это был замок Пелиаса. Вокруг него раскинулся цветущий сад с широкими аллеями.
Здесь не было ни стен, ни ограды, ни каких-либо других укреплений. Да в этом и не было нужды. Ужасные легенды, которые часто по вечерам рассказывали своим детям местные жители, заставляли канарийцев держаться подальше от обители колдуна. В замок легко было проникнуть, но возвратиться из него удавалось далеко не каждому.
У края аллеи лошадь тихо заржала и остановилась, попытки пришпорить ее не увенчались успехом - лошадь застыла на месте, как вкопанная.
- Клянусь Кромом! - прошептал Конан.