— Знаешь, я, пожалуй, тоже выпью, — сказал Эгги.
И Роджер тут же протянул ему банку.
— Ну и я, наверное, тоже, — подал голос Кальвин.
— Вот и славно, — кивнул Роджер. — Лично мне никогда не нравилось пить в одиночку. Первый признак настоящего пьяницы.
Эгги и Кальвин отпивали по глотку, Роджер продолжал заглатывать пиво залпом. Вскоре упаковке из шести банок пришел конец, и он заявил:
— Надобно отлить. Притормози-ка вон там, у «Барбекю Кулли».
Они находились на окраине небольшого городка под названием Нью-Гроув, и Эгги уже начал беспокоиться: сколько же еще времени займет путь? Роджер исчез за углом магазина, там и облегчился, затем нырнул внутрь и вышел с новой упаковкой пива. Когда Нью-Гроув остался позади, парни откупорили банки, и машина понеслась по узкому темному шоссе.
— Когда-нибудь бывали в стрип-клубах Мемфиса? — спросил Роджер.
— Я вообще в Мемфисе не был, — ответил Кальвин.
— Шутишь?..
— Нет, правда.
— Ну а ты?
— Да, я бывал в стрип-клубе, — с гордостью сообщил Эгги.
— В котором?
— Никак не припомню названия. Да они все одинаковые.
— А вот и нет, — резко возразил Роджер и тут же чуть не захлебнулся пивом. — В одних работают просто шикарные куколки с роскошными формами, в других — обычные уличные шлюхи, которые ни черта не умеют танцевать.
Затем последовала длинная история о том, как легализовались эти клубы в Мемфисе — во всяком случае, по версии Роджера. В старые добрые времена девушки снимали с себя все, до нитки, затем вскакивали к тебе на стол и начинали извиваться, изгибаться, вертеть попками под громкую музыку и бешеные аплодисменты парней. Потом законы изменились, и им приказали выходить в стрингах, но во многих клубах этим правилом пренебрегали. Выступления на столах уступили место другому развлечению — приватным танцам на коленях клиентов. Что, в свою очередь, привело к принятию новых законов, запрещающих физический контакт с девушками. Закончив рассказ, Роджер быстро перечислил названия с полдюжины клубов, которые, по его словам, хорошо знал, а затем дал весьма впечатляющую характеристику работавшим там девушкам. Описывал он их детально и весьма выразительно, и когда наконец закончил, обоим его спутникам срочно потребовалось глотнуть пива.
Особенно заворожило это описание Кальвина. Ему доводилось прикасаться к драгоценной плоти девчонок. Он вел счет пивным банкам, которые опустошал Роджер, и когда примерно через час их число достигло шести, тоже захотел поделиться впечатлениями на эту тему. Но вместо этого ему пришлось слушать более опытного соседа, парня, обладавшего неиссякаемой жаждой пива, умевшего глотать его безостановочно и при этом в мельчайших подробностях описывать голеньких девочек.
Беседа неизбежно перешла в практическую плоскость. Роджер сказал:
— Когда закончим в больнице, возможно, удастся выкроить время и заскочить в «Десперадо». Ну, выпить там по маленькой, посмотреть пару танцев на столе.
Эгги вел машину, правая рука небрежно лежала на руле, в левой он сжимал банку пива. Через ветровое стекло он всматривался в дорогу и не откликнулся на предложение. Да его подружка устроит такой скандал с криками и битьем посуды, если узнает, что он потратил деньги в клубе, глазея на голых девиц. Кальвин же в предвкушении нетерпеливо заерзал на сиденье.
— А что, отличная идея, — заметил он.
— А то, — кивнул Эгги. Но только для поддержания разговора.
Навстречу им приближалась машина. И за несколько секунд до того, как они поравнялись, левое переднее колесо пикапа Эгги попало на желтую разделительную линию.