— А ты чего ждал? — бросил Эгги.
Когда шум патрульной машины затих вдали и все трое снова подняли головы, Роджер вдруг заявил:
— Надобно отлить.
— Только не здесь, — сказал Кальвин.
— Открой дверь!
— Неужели нельзя потерпеть?
— Никак.
Кальвин медленно приоткрыл дверцу, вышел, выпустил Роджера и стал наблюдать за тем, как тот на цыпочках приблизился к «форду» мистера Гейтса и начал писать на правое переднее колесо.
В отличие от мужа миссис Гейтс не могла похвастаться крепким сном. Она была уверена: ей не послышалось, что там, во дворе, кто-то есть. И, проснувшись окончательно, убедилась в этом. Бьюфорд храпел уже целый час, но ей все-таки удалось пробудить его к жизни. Муж полез под кровать и достал дробовик.
Роджер все еще писал, когда в окошке кухни вспыхнул свет. Все трое доноров сразу это заметили.
— Беги! — прошипел Эдди через окно, потом схватил ключ, вставил в замок зажигания, повернул.
Кальвин вскочил в пикап, бормоча:
— Поехали, поехали!
Эгги перевел передачу в положение «Задний ход», нажал на педаль газа. Роджер подобрал спущенные штаны и бросился к «доджу». Перемахнул через борт и, больно ударившись, приземлился среди пустых пивных банок. Машина, набирая ход, помчалась к автомагистрали и успела поравняться с придорожным почтовым ящиком, когда на крыльце вспыхнул свет. Уже на асфальте Эгги притормозил, и тут дверь домика распахнулась, а на крыльце появился какой-то старик.
— Да у него ружье! — воскликнул Кальвин.
— Плохи наши дела. — Эдди сдал назад, вывернул руль, и на протяжении пятидесяти ярдов «додж», визжа покрышками, набирал скорость. Проехав примерно с милю по автостраде, Эгги свернул на узкую сельскую дорогу и выключил мотор.
Все трое парней вышли, стали разминать затекшие мышцы, потом их вдруг разобрал смех. Едва спаслись… Смеялись они нервно, размахивали руками и притопывали, стремясь доказать самим себе, что ничуточки не испугались. Потом стали гадать, где сейчас может быть патрульный автомобиль. Навели порядок в кузове, выбросили пустые банки в канаву. Прошло минут десять — копа на патрульной машине видно не было.
И тут Эгги озвучил очевидное:
— Вы как хотите, ребятки, но нам надо добраться до Мемфиса.
Кальвин, которого куда больше влекло в «Десперадо», нежели в больницу, кивнул:
— Само собой. Уже довольно поздно.
Роджер застыл посреди дороги, а потом растерянно пробормотал:
— Я потерял бумажник.
— Что?
— Я обронил бумажник.
— Где?
— Да там. Должно быть, он выпал, пока я писал.
Оставалось надеяться, что в бумажнике Роджера не было ничего ценного: ни денег, ни водительских прав, ни кредитных карт, никаких записных книжек — ровным счетом ничего хорошего, кроме использованных презервативов. И Эгги уже хотел спросить: «А что там было?» — но не стал, поскольку знал: Роджер наверняка будет доказывать, что его несчастный бумажник был битком набит ценностями.
— Я должен найти его, — сказал он.
— Уверен? — спросил Кальвин.
— Да там у меня деньги, права, кредитные карточки — все!
— Но у старика ружье.
— Когда взойдет солнце, старик найдет мой бумажник, позвонит шерифу, тот свяжется с шерифом округа Форд, и тогда нам крышка! Дураки! Неужели не врубаетесь?
— Ну, знаешь, я свой бумажник не терял.
— Роджер прав, — сказал Эгги. — Он должен его найти. — От внимания его спутников не укрылось, что он особо подчеркнул слово «он».