Каждый раз, когда двери открывались, хрусталь на люстре, висевшей у входа, задорно звякал, приветствуя новых посетителей. А затем протяжные отзвуки этой мелодии становились унылыми. Едва заметное для слуха неблагозвучие, едва уловимый сдвиг в минорную тональность.
Для Селины это звучало как тихое предупреждение. Тем не менее все в зале улыбались, определенно не замечая никакой угрозы. Ее взгляд пробежал по лицам бесчисленных посетителей ресторана.
Как они могут ничего не замечать?
Может, Селина ошибалась. Может, она заметила это, потому что намеренно искала подвох. Может, она хотела доказать себе, что не одной ей приходится притворяться. И потому ложно оклеветала прекрасный дух… ресторана.
«Как глупо», – укорила она сама себя. Какой идиот будет рассуждать о живом духе строения из цемента и кирпича? Селина заставила себя отбросить все сомнения в сторону, словно камень, валяющийся у нее на пути.
Пиппа коснулась плеча Селины, привлекая к себе внимание.
– Нам следует отыскать джентльмена, которого упоминала сегодня Одетта?
– Mais oui[32]. Веди. – Селина бросила натянутую беззаботную улыбку подруге через плечо.
Как только девушки перешагнули через порог «Жака», Пиппа замерла, вздрогнув от тревоги, а воображаемый камень снова выкатился на дорогу перед Селиной. Она, должно быть, сошла с ума, раз видит и чувствует то, чего просто не может быть. Однако даже в самых сумасшедших своих фантазиях было невозможно проигнорировать эту правду: «Жак» – далеко не обычный ресторан.
И дело вовсе не в том, что видит или не видит Селина. Дело в том, что она чувствует.
Странное ощущение закралось ей под кожу, покалывая кровь, пуская корни в тело. Что-то будто схватило ее за позвоночник, завлекая безмолвным обещанием. Что-то… не от мира сего.
Да. Вот оно. Ей казалось, будто она шагнула в другую реальность. Не рай. Не ад. Но что-то посередине. Пограничное пространство, где делятся свет и тьма. Что бы это ни было, она чувствовала себя здесь комфортно.
Кто-то толкнул Селину локтем в руку, заставив прервать свои размышления. Официант, проносясь мимо, бросил на нее виноватый взгляд, нахмурив веснушчатый лоб. В обеих руках он нес подносы с закрытыми серебряными крышками блюдами. Селина проследила за ним через зал, подведя Пиппу к деревянной панели на стене рядом с входом, подальше от основного прохода.
Пиппа внимательно огляделась по сторонам.
– Ты его видишь?
Очарованная происходящим вокруг них, Селина не ответила.
На другой стороне зала, рядом с изогнутой лестницей, ведущей на темный второй этаж, веснушчатый официант мелькнул у раскачивающихся дверей на кухню. Там стоял властный мужчина, его шелковый чистый сюртук сверкал в свете свечей. Даже издалека Селина поняла, что он управляет этим кулинарным королевством. Гордая осанка, темная кожа и золотая серьга в правом ухе в контраст с его белоснежной рубашкой. Он взглянул на официанта и устремил взгляд на столик, у которого стояли Пиппа и Селина. Его взгляд был выразительный. Обвинительный.
Румянец проступил на щеках официанта, он виртуозно развернулся и поспешил обратно к столику. Понес крытые блюда своим четверым гостям, один из которых был бледным джентльменом азиатских кровей с аккуратными усиками и в скромной рубашке. Рядом с ним сидел тучный белокожий господин с красными пятнами на переносице и дымящейся сигарой. Напротив них сидел мужчина с кожей цвета красного дерева, в примечательном жилете золотого и королевского синего цветов. Рядом с ним со скучающим видом сидела его точная копия, но несколькими годами моложе.
Это показалось Селине крайне необычным. Она ни разу не видела, чтобы мужчина с другим цветом кожи сидел в том же дорогом ресторане, что и люди с белой кожей.
Парижское высшее общество не было смешанным. В Париже, который помнила Селина, каждый знал свое место, и даже районы в нем были поделены. Когда Селина была маленькой, ей говорили, что нельзя переходить границу Сен-Дени, так как там живут émigré[33], а им, их виду, не было дозволено ступать на бульвары Пляс-Вандом[34]. Селина задумалась, а была ли подобная сцена, что она наблюдает сейчас здесь, в порядке вещей в портовом городе Новом Орлеане, где собираются люди со всего мира?
Она готова была поспорить, что это не так. Не было это в порядке вещей и для ее семьи. С ранних лет Селину учили быть благодарной, что ее мать не ужинает с ними за одним столом.
Грусть охватила сердце Селины. Она попыталась взять ее под контроль. Спрятать подальше в груди – ничего хорошего не выходит из того, чтобы раздумывать над событиями, которые она не в силах изменить. Стараясь не зацикливаться на этом, Селина глянула на Пиппу, пытаясь понять, стоит ли им идти дальше.
Похоже, Пиппу тоже поразила невероятная магия ресторана. Она с восхищением наблюдала, как веснушчатый официант заканчивает расставлять блюда перед гостями. Затем он театрально щелкнул пальцами и поднял крышки, покрывающие кушанья. Аромат потянулся по воздуху, касаясь Селины и Пиппы, точно заколдованный ветер. Пиппа замерла, закрыв глаза.
– Что… это за вкуснятина? – спросила она у Селины.
Селина вытянула шею поближе к столу, вглядываясь в ресторанную суматоху.
Еда пахла знакомо, тот же аромат масла и вина, тот же привкус майорана, тимьяна и розмарина, которыми она наслаждалась, живя в Париже. Однако было в воздухе что-то еще. Приправы, которых она не могла распознать.
Они внезапно заняли все ее мысли и чувства. Дразнили ее. Сводили ее с ума.
На раскрытых блюдах из лиможского фарфора красовалось филе камбалы с ароматным рисом с соусом, похожим на соус бер-блан[35], однако с дополнением из печеных томатов и приправой из сладких трав. Рядом с аппетитной рыбой стоял супник с pommes de terre soufflées[36]. Толченый картофель подавался с замысловатой пирамидкой спаржи в трюфельном соусе и был украшен подкопченным мясом.
За столиком неподалеку от них элегантная женщина в жемчугах пила красное вино из бокала, на тарелке перед ней лежали гужеры[37], запах сыра грюйер смешивался с богатым ароматом бургундского вина.
На секунду Селина готова была отдать все на свете, чтобы оказаться на месте этой обеспеченной дамы, хотя бы на один вечер. Отведать что-нибудь роскошное, забыть обо всех, кто ее окружает.
– О! – воскликнула Пиппа, испугавшись неожиданно вспыхнувшего языка пламени на другом столике. Maître d’hôtel[38] в белых перчатках встряхнул пылающую сковородку, и синее пламя заиграло по краям сковороды. Содержимое походило на странный кремовый фрукт, покрытый коричневым сахаром, затем он быстро потушил пламя бурбоном до того, как то успело разгореться. Нежный аромат теплой карамели наполнил воздух, люди за разными столиками устремили глаза на блюдо.
Нет, это просто несправедливо!
Сердце Селины кричало от негодования, она вспомнила безвкусное рагу, которое ела сегодня на ужин. Что будет, если она сейчас закажет что-нибудь, а потом не сможет заплатить за еду? Ее заставят всю ночь мыть посуду? Может, привяжут к забору и закидают тухлыми овощами, как во времена Шекспира?
Стоит ли это того?
Решительность наполнила ее. В какой-то момент Селина была готова остаться в ресторане и сделать заказ. Может, ей даже удалось бы убедить Пиппу присоединиться. Возможно.
Желудок Пиппы заурчал, и лукавая улыбка заиграла на губах Селины.
И в этот самый момент остановившаяся у хлопающих дверей кухни фигура обратила на них свое внимание. Мужчина скосил глаза, оценивая их издалека. Должно быть, это и был тот человек с греховным голосом и серьгой в ухе, о котором говорила Одетта во время их встречи сегодня днем.