Мне наплевать, пьян ты или нет, но у тебя нет вариантов, кроме как выслушать меня. У меня есть люди в отделе изучения кредитоспособности. У меня есть люди в банке. У тебя ни цента не осталось.
Произнося эту тираду, он испытывает истинное наслаждение. Я не удивлен.
— Так в чем, собственно, дело?
— А дело в том, что мне вообще не надо было тебя приглашать!
— Сказать по правде, я и сам был немного озадачен…
— Ты слишком много говоришь. Возможно, у меня есть для тебя немного денег. Возможно. Возможно, я, бог знает зачем, могу подкинуть тебе работенку. Если — и это очень существенное
— Конечно, будешь. Восемьдесят сыщиков в этом городе были бы благодарны за такую возможность. Но я не так уж ненавидел этого твоего Эрни, — для Тейтельбаума это равносильно признанию в любви, — чтобы вовсе лишить тебя шанса. Вдобавок, у меня нет выбора. Слава богу, в этом бюро у меня девятнадцать идиотов, которые называют себя частными сыщиками, и каждый увяз в каком-нибудь дерьмовом деле, и каждый так и норовит потянуть время, чтобы приписать себе пару лишних баксов. А тут как раз подвернулась работа, не терпящая отлагательства, и полюбуйтесь, кому приходится ее поручать — поддатому неудачнику с комплексом покойного напарника.
— Благодарю вас.
— Послушай, здесь я должен быть уверен. В последний раз ты перешел всякие границы…
— Такого больше не будет, — перебиваю я.
— Мне нужна уверенность. Уверенность, что все будет так, как я скажу. Никаких отступлений от инструкций, никаких неприятностей с полицией. Если я велю остановиться, ты немедленно прекращаешь. Мы договорились?
— Такого больше не будет, — повторяю я.
— Я в этом не сомневаюсь. — Голос его чуть смягчился, самую малость, от гранита к известняку. — Я понимаю, каково тебе было. Гибель Эрни. Когда десять лет работаешь с парнем…
— Двенадцать.
— Двенадцать лет, это серьезно. Это я понимаю. Но это был несчастный случай, ни больше ни меньше. Парень попал под машину, Нью-Йорк кишит таксомоторами…
— Но Эрни был осторожен…
— Не заводись опять с этим дерьмом. Да, он был осторожен, но не в этот раз. А суетиться, доставая копов россказнями о безумных заговорах, это, знаешь, любви не прибавит. — Он замолкает, ожидая моей реакции. Но не дожидается. — С этим покончено. Капут. — Тейтельбаум поджимает губы, лицо его морщится, будто он вымазался лимоном. — Итак, я должен знать, ты-то с этим покончил? Со всем этим — с Эрни, с Макбрайдом?…
— Покончил? Мне кажется, я не… я не… они мертвы, так ведь? Так что… — Нет, хочется мне завопить, я с этим не покончил! Как я могу забыть своего партнера, оставить неразгаданной гибель единственного друга?! Я хочу сообщить ему, что совал нос в это дело и при первой возможности засуну снова. И плевать на то, что меня вышибли из Совета, плевать на все черные списки — я буду искать убийцу Эрни до последнего вздоха!
Но то был Винсент Рубио последних девяти месяцев.