Металлический. Царапающий.
Мне знаком этот звук. Мне знаком этот лязг. Я прекрасно знаю это звяканье металла о металл, и оно мне совершенно не нравится. Забыв о недавней потере координации, я вскакиваю и кидаюсь сквозь живую изгородь — будь проклят Омсмайер и вся эта работа, — ломая ветки, я рвусь через кусты — помешанный авантюрист, пробивающийся в зарослях. Разворачиваюсь, чуть не теряю равновесие, огибая дом к фасаду, и застываю на полпути между ухмыляющимся на лужайке гномом и самым ужасным зрелищем в моей жизни.
Кто-то оттаскивает мою машину.
— Эй! — кричу я. — Эй ты! Ну ты!
Коренастый водитель буксировочного грузовичка вскидывает глаза и поднимает густые брови, причем голова его кажется никак не связанной с шеей. За тридцать футов я ощущаю его запах: гнилые овощи и винный спирт, густая смесь, от которой у меня чуть ли не слезы на глаза наворачиваются. Для Трицератопа он маловат, так что это, должно быть, Компи, разговаривать с которым в лучшем случае бесполезно.
— Я? Я? — пронзительно верещит он, и от этого визга глаза у меня начинают слезиться по-настоящему.
— Да, ты. Это моя машина. Это… вот это… мое.
— Эта машина?
— Да, эта машина. Здесь парковка не запрещена. Тебе нельзя ее оттаскивать.
— Парковка запрещена? Нет, здесь можно парковаться.
Я неистово киваю, надеясь, что мимика поможет лучше слов:
— Да, да, правильно. Здесь нет красного поребрика и никаких знаков — пожалуйста, отцепи мою машину…
— Вот эту машину?
— Да, правильно. Да. Эту машину. «Линкольн». Отцепи меня, и я поеду.
— Она не ваша. — И он продолжает закреплять лебедку на передней оси.
Ринувшись к правому окну, я дотягиваюсь до бардачка — жвачка, карты, баночка высушенного орегано — и вытаскиваю мятый техпаспорт.
— Видишь? Вот мое имя, вот здесь! — Я подношу документ к его лицу, и он довольно долго изучает написанное — большинство Компи малограмотны.
— Она не ваша, — наконец повторяет он.
У меня нет ни времени, ни желания вести философскую дискуссию о праве собственности с этим тупоумным динозавром, а потому я решаю слегка его припугнуть:
— Ты об этом пожалеешь, — перехожу я на таинственный шепот. — У меня есть очень влиятельные друзья. — Наглый блеф, но, как бы там ни было, откуда это знать Прокомпсогнату?
Он смеется, маленький засранец, гогочет и взад-вперед трясет головой. Я сгоряча подумываю о хладнокровном нападении и побоях, но последнее время у меня было достаточно неприятностей с законом, чтобы добавлять к ним еще и арест за драку.
— Я про вас все знаю, — сообщает Компи. — Хотя бы то знаю, что должен знать.
— Что? Ты… послушай-ка… мне эта машина нужна для работы…
Вдруг отворяется парадная дверь в доме напротив, и мистер Омсмайер, в рекордное время восстановивший человечье обличье, целеустремленно шагает по дорожке. Впечатляющая скорость, если учесть, что большинству из нас требуется по крайней мере десять — пятнадцать минут, чтобы наложить хотя бы самый поверхностный грим и натянуть все остальное. О том, чего это стоило, красноречиво говорит расстегнутый зажим Д-9 слева у него на груди — это я замечаю даже через его облачение, но никто из млекопитающих и внимания бы не обратил. Его глаза нервически шныряют туда-сюда, параноидально высматривая на темной улице малейший признак обожаемой супруги. Возможно, он услышал, как я поспешно удалялся в кусты; может быть, я даже прервал их оргазм.
— Что, черт возьми, здесь происходит? — рычит он, и я уже собираюсь ответить, как вдруг водитель оттаскивателя вручает мне лист бумаги.