– Холли?
– Прости, я немного пьяна после всего этого виски, и ты можешь винить за это Буна.
– Ох, этот парень очень крут. Если бы ты не была замужем за миллиардером, я посоветовала бы тебе увести его от этой сучки, его подружки, хотя я не одобряю браконьерства ни на каком уровне. Но это не имеет значения. Итак, ты позвонила своему парню?
– Нет, потому что я забыла телефон дома, как я полагаю, а все его номера были записаны в нем. Могу я попросить тебя об огромном одолжении?
– Черт, ты же знаешь, что можешь просить меня о чем угодно, детка.
– Можешь ты поехать ко мне завтра утром, набрать номер моего телефона и отыскать его? А если ты его найдешь, не могла бы ты отправить его по почте в Даллас? Я могу прислать тебе адрес.
– Конечно. Хотя, если бы я так не любила тебя, я бы сказала тебе, что для таких поручений у меня есть личная помощница. Ты моя должница, девочка. Я хочу, чтобы ты пригласила меня на роскошную вечеринку, когда ты и твой миллиардер помиритесь. Или, может быть, на неделю в Париж. Я слышала, что у него там есть собственность.
В Париже? Я этого не знала.
– Прости, что прошу тебя об этом. Ты же знаешь, я не стала бы беспокоить тебя, если бы у меня был еще кто-то, кому я могла бы доверять.
– Я просто дразню тебя, малышка. Я позабочусь обо всем завтра утром.
– Спасибо тебе, Тана.
– Но я хочу сказать тебе одну вещь.
Я напрягаюсь.
– Давай.
– Готова поспорить, что ты уже жалеешь, что не написала в этой записке больше, чем просто «прощай».
– Это подразумевает фразу «Я же тебе говорила».
– Прости, малышка. Но это правда.
– Может быть, он еще пока не осознал, что меня нет, – говорю я, размышляя, возможно ли, что так все и обстоит.
– Полагаю, что этот мужчина найдет тебя раньше, чем ты его, – отвечает она. – Он не похож на человека, который будет долго терпеть то, что его жена пропала.
– Полагаю, мы это скоро узнаем.
Я надеюсь, что она права, и меня снова преисполняет надежда, смешанная со страхом. Я все испортила, но и Крейтон не невинный младенец.
– Мне пора идти, – говорю я. – Мне нужно проспаться после виски, чтобы утром я могла мыслить здраво.
– Хорошо, детка. Иди проспись. Поговорим позже. Я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, Тана. Спасибо тебе.
Мы отключаемся, и я возвращаю Чезу его телефон.
– Спасибо, Чез. Я собираюсь отправиться на боковую.
– Конечно, мэм. Спокойной ночи.
Я слишком устала, чтобы поправлять его, и направляюсь к спальне, расположенной в хвосте автобуса. К моему удивлению, никто еще ее не занял.
Я стягиваю джинсы, забираюсь на огромную кровать и накрываюсь простыней. У меня нет с собой пижамы, так что я сплю в футболке и трусиках. Но, учитывая, что мои коллеги уже видели меня в этом, а возможно, и в более откровенных нарядах, меня это не волнует. Они все женаты или состоят в длительных отношениях. И к тому же настоящие бродяги, которые отправлялись на гастроли больше раз, чем я могу вообразить.
Шуршание шин по асфальту убаюкивает меня, и перед тем, как погрузиться в сон, я думаю о том, не подпадает ли мой отъезд под какие-то пункты брачного соглашения, позволяющие Крейтону расторгнуть наш брак.
Ладно, если совсем честно, это неправда. Последней мыслью, прежде чем я погрузилась в сон, стала мысль о том, что это причинит мне нестерпимую боль.
Глава 4
Крейтон
Когда я вхожу в квартиру, там очень тихо. Я рассчитывал прийти домой почти восемь часов назад, но атмосфера на переговорах накалилась, и я не мог встать из-за стола, не потеряв преимуществ, которых я достиг.
Если кто и может заключить соглашение просто усилием воли, так это я. И выиграть это дело было чертовски важно, и, когда передо мной замаячила победа, я уже не мог позволить чему-либо встать на моем пути. Хотя это был не самый крупный в денежном отношении контракт из всех, которые мне приходилось заключать, у меня не было контракта, который бы значил для меня так много. Предварительные соглашения, включая жесткое соглашение о конфиденциальности, были подписаны, и я весьма доволен собой.
Мне не терпится найти Холли, и я направляюсь в спальню, но там темно. Я подхожу к кровати, рассчитывая увидеть ее, свернувшуюся клубочком посередине, но обнаруживаю лишь несмятые простыни.
Я включаю настольную лампу, сам не зная зачем. Я и так вижу, даже в темноте, что комната пуста.
– Холли?
Молчание. Я перехожу из комнаты в комнату, везде включая свет.
Но Холли нигде нет.
Одежда здесь. Гитара здесь. Но ее здесь нет.
В прошлый раз, когда я вернулся домой и ее здесь не было, я смертельно испугался, решив, что она оставила меня. Но это было прежде. Последние пару дней… Ну, мы немного разобрались со всяким дерьмом, и то, что началось как сумасшедший каприз, стало казаться чем-то, что может сработать.
Я к тому же только что поставил крупную сумму на то, что это сработает, хотя это не важно.
Наконец я захожу в кухню и включаю свет. Разлинованный лист, вырванный из блокнота, лежит посреди столешницы.
Два слова.
Просто два, мать их, слова.
Прощай, Крейтон.
– Ты, должно быть, шутишь со мной, – рычу я. – Это еще что такое?
В прошлый раз я подумал, что она бросила меня, и оказался неправ. Но на этот раз я не знаю, как могу быть неправ, когда все ясно написано на этой проклятой бумаге. Кредитная карта, которую я дал ей, лежит рядом с запиской. И это само по себе говорит о многом.
– Черт. Ни за что. – Не знаю, почему я разговариваю с пустой комнатой, но я не могу остановиться. – Она не может бросить меня. Я еще не закончил с ней.
Я хватаю свой телефон и нахожу ее номер. Я нажимаю кнопку «набрать». И сразу же включается автоответчик.
Я снова и снова набираю ее номер, раздражаясь все больше, когда звучит ее голос:
– Это Холли. Вы знаете, что делать.
Не знаю, сколько раз я звонил ей, пока наконец не оставил на ее телефоне сообщение.
– Холли, это твой чертов муж. Где ты, черт побери? А если ты думаешь, что покончила со мной, ты чертовски ошибаешься, дорогуша. Лучше готовься, потому что я, черт возьми, иду за тобой.
У меня в голове мелькает мысль, что я могу получить приз за количество вариаций слова «черт», которые употребил. Я вешаю трубку и звоню Кэннону.
– Чувак, контракт подписан. Ты лучше не тяни теперь, – говорит он, даже не сказав «алло».
– Она ушла, – говорю я без преамбулы.
– Что?
– Она ушла, черт возьми. Оставила записку, в которой говорит «прощай». Она ушла, черт побери!
– Вот дерьмо. Может быть, забудем о нашем пари?
– Я звоню не поэтому. Это всего лишь деньги. А я хочу вернуть свою, мать ее, жену. Так что найди ее.
Кэннон откашливается.
– Э-ээ… она звонила. Сегодня днем, но я знал, что ты не хочешь, чтобы тебя беспокоили.
Не веря своим ушам, я замираю.
– Повтори, пожалуйста.
– Она звонила. Я сказал ей, что ты занят.
– И что она сказала? – с трудом выговариваю я.
– Ничего. Она просто… повесила трубку. – Я слышу, как Кэннон начинает яростно стучать по клавиатуре. – Я напущу на нее нашего парня. Я отслежу ее кредитные карты.
Мой мозг, утомившийся после долгих часов борьбы за столом переговоров, снова оживает.
– Тебе придется отследить ее личные карты, потому что она оставила ту, которую я дал ей.
– Твою мать. Это плохо. Или хорошо? Твою мать, я и сам не знаю. По крайней мере, она не истратила кучу денег, предоставив тебе оплачивать ее счета.
– Учитывая, что она оставила все вещи – одежду, обувь, чертову гитару – я не удивлен.
То, что она оставила гитару, задело меня больше всего. Это гигантская оплеуха мне, если я что-то понимаю.
И именно гитара становится тем импульсом, который пробуждает мою память. Черрррт!
Я подвел ее. Ее гастроли. Она должна быть там. Я даже не вспомнил об этом. Она понятия не имеет, что я сделал для нее… и она бросила меня.
– Я позвоню тебе, когда что-то узнаю, – говорит Кэннон.
– В этом нет необходимости. Она вернулась в Нэшвилл. Подготовь самолет. Я хочу вылететь через час. Позаботься о том, чтобы на взлетной полосе меня ждала машина. И пришли мне на телефон ее чертов адрес.