– Товарищ майор! – внезапно рассердился следователь. – Смените-ка тон. Мы тут не анекдоты в курилке травим!
Наступила тишина. Кесаев в упор посмотрел на Горюнова, тот не выдержал, неловко улыбнулся, отвел глаза.
– Тимур Русланович, а в чем вы сомневаетесь? – подал голос один из московских оперов.
– Не знаю… – после долгой паузы ответил мужчина. – Но интуиция подсказывает, что тут все ой как непросто. Поэтому от намеченного плана действий мы пока отказываться не будем.
Он снова прошелся по кабинету – от окна к двери и обратно – и спросил у другого опера:
– Игорь, что там по запрошенным делам?
– Они в архиве, товарищ полковник. Начальник архива сказал, что у них свободных людей нет и мы должны выделить человека для работы.
Кесаев кивнул.
– Понятно. Будет им человек.
* * *
Усталые Витвицкий и Овсянникова шли по коридору, негромко переговариваясь.
– Я бы кофе сейчас выпила. Большую чашку… – сказала Овсянникова, украдкой бросив взгляд на своего спутника.
Витвицкий молчал, по-прежнему пребывая в себе, в своих мыслях. Девушка поняла это, переключилась на деловой тон:
– Что мы будем делать дальше?
– А вы что думаете? – откликнулся Витвицкий.
– Если честно, у меня теперь нет сомнений, я уже говорила, – устало сказала девушка. – Я только хочу понять – зачем? Этот Шеин, он же не злой, он просто глупый и сильный. Может на танцах подраться или калитку сломать, но чтобы ребенка ножом, да еще вот так…
– Я изложу свои соображения в аналитической записке, – твердо сказал Витвицкий. – Здесь масса нестыковок.
– Да какие нестыковки, господи! Он же сам признался… – воскликнула Овсянникова.
Распахнулась дверь, в коридор выглянул заместитель Ковалева Липягин. Он явно услышал голос старшего лейтенанта.
– Овсянникова! Ира! Зайди к шефу, он тебе пару ласковых хотел сказать.
Дверь закрылась. Овсянникова остановилась, повернулась к психологу:
– Ну вот, уже доложили… Кофе так и так накрылся бы… Ладно, пойду на ковер получать втык от начальства.
– За что?! – удивился Витвицкий.
– У нас инициатива наказуема, – грустно улыбнулась Овсянникова. – Впрочем, наверное, как и везде.
– Это какой-то пещерный бюрократизм, – возмутился Витвицкий. – Офицер, особенно в уголовном розыске, это самостоятельная мыслящая единица!
– Что-то я сомневаюсь, – усмехнулась Овсянникова. – Ладно, спасибо вам за поддержку, Виталий. Всего доброго.
Она ушла. Мужчина остался один, двинулся дальше и неожиданно столкнулся с вышедшим из-за угла Кесаевым.
– Здравствуйте, товарищ полковник…
Кесаев, окинув подчиненного хмурым взглядом, подхватил его под локоть и буквально потащил за собой.
– Ну-ка, пойдем, разговор есть…
Втолкнув Витвицкого в кабинет, Кесаев плотно закрыл за собой дверь.
– Товарищ полковник… – начал было Витвицкий, но Кесаев резко оборвал его:
– Сядь!
Тот послушно сел за стол.
– Скажи мне, капитан, с какой целью мы сюда приехали? Ну?! – загремел Кесаев, давая выход накопившемуся раздражению.
Витвицкий под напором Кесаева стушевался, опустил голову.
– Не слышу!
Витвицкий вскинулся, встал, как на уроке, заговорил, заметно волнуясь:
– Товарищ полковник, прекратите тыкать! Я бы попросил вас обращаться ко мне на «вы»! Это первое!
– Ух ты. А есть и второе? – в голосе следователя слышалась насмешка.
– Я понимаю вашу иронию, но есть! – голос Витвицкого зазвенел. – И третье, и четвертое. Следственный эксперимент…
– Прошел неудачно?
Витвицкий на мгновение сбился с мысли.
– Нет, почему… Подозреваемый указал место… – внезапно он буквально закричал, перебив сам себя. – Но я считаю, что это все неправильно!
Кесаев зло рассмеялся.
– Ах, вот как. Вы считаете…
– Да, я считаю! – запальчиво воскликнул капитан. – И я докажу…
– Молчать! – рявкнул вдруг Кесаев так, что мужчина буквально рухнул на стул. Он явно не ожидал столь грозного окрика.
– Вот что, капитан, – продолжил Кесаев на этот раз тихим, усталым голосом. – От нашей группы нужен человек, чтобы работать в архиве по старым делам. Я назначаю этим человеком тебя.
– В архив? Но… – растерялся Витвицкий. – Почему я? Почему… я не специалист…
– Капитан Витвицкий, вам ясен приказ? – официальным тоном спросил Кесаев.
Витвицкий несколько мгновений с тоской и неприязнью смотрел на начальника, потом понуро кивнул.
– Опять не слышу, – Кесаев не отступал. – Капитан Витвицкий?
– Так точно, товарищ полковник… – обреченно пробормотал тот.
– Еще одна самодеятельная выходка навроде этого вашего следственного эксперимента, и вы отправитесь в Москву с формулировкой «профнепригоден», – добил подчиненного Кесаев. – А пока шагом марш в архив! Свободны.
Витвицкий поднялся, сгорбившись, словно провинившийся ученик, и шаркающей походкой двинулся к дверям. На половине пути он вскинул голову, собираясь все же что-то сказать, но, наткнувшись на стальной взгляд следователя, передумал и вышел из кабинета…
* * *
Замок открылся с тихим щелчком. У Чикатило всегда все было смазано, он никогда не допускал небрежности в мелочах. Смазанный замок, остро заточенный карандаш, мягко закрывающиеся дверки у шкафов, хорошо оточенный нож – все должно быть идеально, все в рабочем состоянии.
Чикатило зашел в дом, тихонько запер за собой дверь, повесил плащ и шляпу на вешалку и принялся аккуратно разуваться. В этот момент из дверей кухни выглянула жена Фаина.
– Здравствуй, Фенечка, – мягко улыбнулся мужчина. – Ужинать есть?
– Готово все, – улыбнулась в ответ жена. – Сейчас поставлю.
Фаина снова скрылась в кухне. Чикатило надел тапочки и пошел на кухню.
Кухня, как, собственно, и вся квартира, выглядела небогатой, но аккуратной. В этом доме не гнались за дефицитом, но ценили чистоту и порядок.
Пока жена хозяйничала у плиты, Чикатило сел к столу, достал из портфеля свежую газету, развернул и углубился в чтение. Фаина споро накрывала на стол.
В кухню заглянул сын Юрка, вихрастый паренек с озорными глазами.
– Ма, я ушел, – бодро поведал он.
– Куда опять? – без энтузиазма спросила мать.
– Ма, ну шо ты начинаешь? Меня Валька ждет, – и, повернувшись к отцу, будто только что его заметил, добавил: – Привет, пап.
– Ты уроки сделал? – не сдавалась Фаина.
– Да какие уроки, ма… Нам не задали ничего.
– Ага, всем задали, а тебе не задали. Лодырь!
Чикатило отложил в сторону газету. Юрка уже собрался сбежать от неприятного разговора, но отец остановил его:
– Подожди, Юра.
Юрка обреченно вздохнул. Чикатило очень серьезно посмотрел на сына:
– За гаражи в лесополосу не ходите. Здесь по району гуляйте. И если кто посторонний что спрашивать будет или позовет куда, не верьте и не ходите с ним.
– Ты чего, пап? – выпучился Юрка. – Какой посторонний?
– Никакой. Просто запомни, что я сказал. Иди.
Юрка вышел. Чикатило снова взял газету, но поймал на себе вопросительный взгляд жены и пояснил немного виновато:
– Тут опять всякие страсти про убийства рассказывают. Мало ли что.
* * *
В архиве пахло пылью. Витвицкий пришел сюда затемно. За окнами едва брезжил рассвет, когда он водрузил на край стола пачку архивных дел, открыл блокнот, положил его рядом, заложив ручкой, и взял из стопки первое дело.
Перед глазами замелькали фотографии, протоколы, рапорты – чья-то прежде времени оборванная жизнь, чья-то недоработка, безликий, ненайденный, избежавший наказания преступник…
Виталий Иннокентьевич штудировал информацию с дотошностью, с какой работал над диссертацией, но в голове параллельно вертелись совсем другие мысли. Из памяти всплыл голос Шеина:
– Удочка у него была! Эта… из бамбука! Вона, я руку об нее поцарапал!
Витвицкий сделал пометку в блокноте, закрыл дело, отложил на другой край стола. Взял новую папку и углубился в чтение, задумчиво покусывая кончик ручки.
– А удочку вы где бросили? – будто со стороны слышал он собственный голос.
– Какую удочку? – звучал в ответ голос Шеина.
– На допросе вы сказали, что у мальчика была удочка. Вы об нее руку оцарапали.