Иное дело, не всех посвящали в главный замысел операции,
и они, как те слепые, знали о слоне лишь то, что сумели пощупать. Искать
какие-либо материалы в архивах и делопроизводстве КГБ было бессмысленно:
те, кто обеспечивал секретность и прикрытие операции, работали
безукоризненно. Оставалось единственное- живые люди, и Арчеладзе усадил
своих "штурманов" - аналитическую группу на поиск исполнителей. Аналитики
избрали метод исключения и почти сразу отстегнули контрразведку: из этой
среды вышло слишком много предателей- невозвращенцев из зарубежных
командировок и изменников,- жаждущих поведать миру о тайных делах КГБ и
тем самым оттягать себе славу борцов с режимом и деньги в виде гонораров
за книги-откровения. Однако никто из них не проболтался о самой "горячей"
операции, которая бы стала настоящей сенсацией и долго бы смущала и
восхищала Европу: золотой запас СССР всегда была тайной для нее, как
невеста под чадрой. Следственный аппарат отпал сам собой по причине его
занудства и неспособности к блестящим оперативным действиям. Самым
боеспособным, въедливым и решительным оставался аппарат политического
сыска. Он был самым приближенным к партийному руководству страны и как бы
составлял амальгаму, сплавляясь с ним на молекулярном уровне. Вчерашний
оперативник этого аппарата мог стать секретарем обкома, а секретарь обкома
- оперативником.
Установив таким образом круг своего интереса, "штурманы" Арчеладзе стали
сужать его до конкретных личностей. После многочисленной сортировки и
чистки политический сыск отчасти растворился в новых службах Министерст-ва
безопасности, имея свойства "амальгамироваться", отчасти оказался за
штатом. Последние заслуживали особенного внимания, и Арчеладзе запросил у
аналитиков пофамильный список. Заштатный генерал Тарасов, работавший в
совместной фирме "Валькирия", сразу же насторожил и захватил воображение
начальника отдела. А то, что фирма занималась поиском неких сокровищ на
Урале и была, по сути, правопреемницей Института, входящего в систему
Министерства финансов, лишний раз доказывало причастность генерала к
операции с золотым запасом. Однако, помня горький опыт с Птицеловом,
Арчеладзе не стал ни задерживать Тарасова, ни искать с ним конспиративной
встречи. В окружении генерала не оказалось ни одного агента, ни
доверенного лица, с кем можно было установить связи и начать оперативную
разработку. Пришлось в срочном порядке изучать обстановку и, рискуя
провалиться, вербовать двух агентов из команды Тарасова: никого из чужих
ему людей генерал бы к себе и близко не подпустил. Новобранцы Арчеладзе
были афганцами, примитивными "дикими гусями", ищущими боевых и бандитских
приключений, и могли служить лишь "слухачами". А для оперативной
разработки требовался опытный, инициативный агент, способный вывернуть
генерала наизнанку. Такой человек у Арчеладзе был, но внедрить его без
специальной подготовки в генеральское окружение, где находилось с десяток
бывших оперативников контрразведки и "нелегалов"-зарубежников, означало
погубить и дело, и агента. Пока группа оперативного обеспечения изобретала
легенду и моделировала план ввода профессионального сексота, информация от
"слухачей" поступала вялая и маловразумительная. Афганцев взяли "на крюк"
и склонили к сотрудничеству за простую уголовщину, и потому, как всякие
подневольные, работали они без всякого интереса и усердия. А в конце
августа вообще перестали выходить на связь. Выждав положенный контрольный
срок, Арчеладзе срочно послал своего оперативника в Красновишерск и скоро
получил информацию, отдающую мистикой: генерал Тарасов и оба "слухача"
исчезли бесследно.