Кейти посмотрела на него и, неожиданно для нее самой, глаза ее вдруг наполнились слезами. Зейтун взял жену за руки:
- Ну что ты, что ты. Все будет в порядке. Раздули из мухи слона.
- Пока, папка! - прощебетала Аиша с заднего сиденья.
Дети, как по команде, замахали руками. Так было всегда: он стоит возле дома, дети машут ему на прощанье. Ничего нового. За прошедшие годы так бывало десятки раз, когда Кейти с детьми уезжали или отдохнуть, или спасаясь от очередного урагана, а Зейтун оставался присматривать за их домом и за домами соседей и клиентов по всему городу, которые доверяли ему ключи и все имущество.
- До понедельника, - сказал Зейтун.
Кейти вырулила на дорогу, понимая, что все они сошли с ума. Только ненормальные могут жить в Новом Орлеане, только ненормальные могут все бросить и бежать из дома, только ненормальные оставляют своих близких один на один со стихией.
Она помахала мужу рукой, дети - тоже. И Зейтун махал им вслед, пока машина не скрылась из виду.
Зейтун поехал доделывать свои дела. Было прохладно, низкое небо окрасилось в коричневато-серые тона. В городе царила невообразимая суматоха, все дороги были забиты машинами. Движение почти встало, чего Зейтун никак не ожидал: визг тормозов, гудение клаксонов, машины, проезжающие на красный свет. Чтобы объехать заторы, он выбирал кружные пути.
В центре сотни людей, нагруженные одеялами, чемоданами и мини-кулерами, тянулись к стадиону "Супердоум". Зейтун удивился. Предыдущие попытки использовать стадион в качестве пристанища заканчивались плачевно. Как строителя Зейтуна больше всего тревожило состояние крыши, выдержит ли она дикие порывы ветра и проливной дождь? Сам он ни за какие коврижки не согласился бы искать убежище на стадионе.
Да из-за чего весь сыр-бор? Такое и раньше бывало: несколько часов повоет ветер, свалит десяток деревьев, оторвет несколько досок, вода поднимется на пару футов - и вся недолга. Справиться с мелкими разрушениями труда не составит.
Зейтун был спокоен. Скоро большая часть жителей покинет Новый Орлеан, а он всегда себя хорошо чувствовал в опустевшем городе, по крайней мере, в первые пару дней. Объехав оставшиеся объекты и наведя там порядок, к шести уже был дома.
Кейти позвонила в половине седьмого.
Они застряли в пробке в нескольких милях от города. Мало того: запутавшись в карте и растерявшись от огромного количества машин на хайвее, она, вместо того чтобы съехать на трассу I-10, идущую на запад, прямиком в Батон-Руж, направилась на восток. Чтобы исправить ошибку, ей придется пересечь по мосту озеро Пончартрейн, сделать крюк в районе Слайдела и потом проехать еще полштата. Это займет не один час. Они только выехали, а она уже чувствует себя как загнанная лошадь.
Зейтун сидел дома перед телевизором, положив ноги на стол.
- А я тебе что говорил! - не удержался он.
По плану Кейти с детьми должна была приехать в Батон-Руж к ужину, но к семи часам вечера они преодолели меньше двадцати миль. На окраине Слайдела они завернули в "Бургер Кинг", купили чизбургеры и картошку фри и вернулись на хайвей. Немного погодя машину наполнил ужасный смрад.
- Чем это пахнет? - спросила Кейти. Девочки захихикали. Запах был невыносимый, фекальный. - Чем пахнет? - повторила Кейти. Девочки задыхались от смеха. Закари тряс головой.
- Это Микей, - смогла наконец выдавить одна из девочек и снова зашлась в неудержимом приступе хохота.
Оказалось, маленькие злодейки скормили псу несколько кусочков чизбургеров, от сыра собаку распирали газы, и она давно уже портила воздух.
- Ужас, какая вонь! - взвыла Кейти. Дети опять расхохотались, а несчастная собака забилась под заднее сиденье, где и продолжала страдать.
На выезде из Слайдела Кейти свернула на I-190 - по ее расчетам менее загруженную, но и там она увидела бесконечно длинную цепочку красных тормозных огней. Десять тысяч машин и двадцать тысяч фар, прикинула Кейти, и так, без перерыва, до самого Батон-Ружа. Не до конца осознавая масштаб и странность происходящего, она стала невольным участником великого исхода. Тысячи людей заполнили дороги, убегая от ветров и наводнения кто на север, кто на восток. У Кейти в голове крутилось только одно: где взять столько кроватей? На чем все эти люди будут спать? Нужны тысячи спальных мест. Она с тоской смотрела на каждый стоящий поблизости от дороги дом. Они не проделали еще и половины пути, а она уже на пределе сил.
Кейти вернулась мыслями к Зейтуну. Неужели ураган действительно такой, каким она его видела по телевизору: похож на белый круг пилы-циркулярки, надвигающийся прямиком на Новый Орлеан? На снимках со спутника город выглядел малюсенькой, по сравнению с ураганом, песчинкой, которой предстояло быть изрезанной безжалостной пилой. А там был ее муж - совсем один, в дощатом доме.
Зейтун опять позвонил в восемь вечера. За три часа, проведенные в пути, Кейти с детьми сумела доехать лишь до Ковингтона, отстоящего на пятьдесят миль от Нового Орлеана. Зейтун тем временем смотрел телевизор, слонялся по дому, наслаждался прохладным вечером.
- Лучше бы вы остались дома, - сказал он жене. - Здесь так спокойно…
- Ладно, умник, посмотрим, кто был прав, - ответила Кейти.
Несмотря на усталость, несмотря на то, что страдающая от газов псина сводила ее с ума, Кейти радовалась возможности провести несколько дней в Батон-Руже. Хотя сама понимала, что радоваться рано. Характеры у ее родных были не из легких, и любой визит мог, едва начавшись, быть безвозвратно испорчен. У нее было объяснение на этот счет: не все так просто. Она выросла в многодетной семье, постоянно сотрясаемой бурными ссорами, а уж когда перешла в ислам, проблем и непонимания только прибавилось.
Часто неприятности начинались с ее хиджаба. Не успеет Кейти приехать и выгрузить вещи, как кто-нибудь обязательно ляпнет: "Ну все, можешь снять это с головы". Прошло уже пятнадцать лет, как она стала мусульманкой, но родственники не унимались. В их понимании хиджаб можно было носить только по принуждению, только в обществе Зейтуна, для маскировки. И якобы только в семье Делфайнов Кейти может становиться самой собой, может расслабиться. Именно так было в прошлый их визит, когда мать не попросила, а приказала Кейти: "Снимай эту тряпку. Сходи куда-нибудь, развлекись".
Бывали, правда, минуты, когда материнская любовь брала верх над религиозной нетерпимостью. Когда-то Кейти в сопровождении матери пошла в отдел транспортных средств получать новые водительские права. Кейти была в хиджабе, который сразу же привлек к себе настороженные взгляды посетителей и служащих. К тому моменту, когда ее вызвали фотографироваться, только ленивый не посмотрел в ее сторону. Женщина-фотограф своих чувств не скрывала.
- Снимите это, - бросила она.
Кейти знала, что мусульманкам не возбраняется сниматься на документы в хиджабе, но не хотела затевать склоку и постаралась перевести все в шутку.
- У вас случайно нет расчески? - спросила она. - Не хочется выглядеть прилизанной на фото. - Кейти улыбалась, но женщина сверлила ее суровым взглядом. Кейти не сдавалась: - Серьезно, я сниму платок, мне только нужна расческа…
Вдруг мать с присущей ей энергией бросилась Кейти на помощь.
- Она имеет право носить платок! - закричала мать. - Хочет и носит!
И понеслось. Все, кто был в помещении, уставились на них; Кейти попыталась разрядить обстановку.
- Мама, не волнуйся, все в порядке. Правда, мам. Может, у тебя есть расческа?
Но мать, похоже, даже не слышала, что говорит дочь. Ее внимание было приковано к женщине с фотоаппаратом:
- Вы не можете заставить ее снять хиджаб! Это ее конституционное право!
В конце концов та ушла куда-то внутрь и вернулась с разрешением начальника сфотографировать Кейти в платке. Щелкнула вспышка, Кейти выдавила из себя улыбку.
Детство Кейти прошло в многолюдном шумном доме в Батон-Руже. Семья с девятью детьми жила в сравнительно небольшом одноэтажном доме. Дети спали по трое в комнате, на всех была одна ванная, за которую шли постоянные бои. Тем не менее им было хорошо. Или они так считали, не зная ничего другого. Район, где они жили, был приличный, заселенный рабочим людом, у всех вокруг были большие семьи. Задний двор родительского дома примыкал к забору средней школы. Учившаяся там Кейти в большом мультиэтническом коллективе чувствовала себя не в своей тарелке. Она и еще несколько учеников были там - в прямом смысле - белыми воронами. Кейти не давали проходу, ее дразнили, толкали, на нее постоянно пялились. Довольно скоро она научилась огрызаться и драться.
Начиная с шести лет, Кейти раз десять, а то и больше убегала из дома. И почти всегда - к своей подруге Юко. Та жила недалеко, по другую сторону от школы, и поскольку они с Юко были одними из немногих не афроамериканцев в районе, то на этой почве быстро сдружились. Юко жила вдвоем с матерью, Камеко; отца сбил насмерть пьяный водитель, когда она была еще совсем маленькой. Хотя Юко была на три года старше Кейти, они стали закадычными подругами. И Камеко очень любила Кейти и так искренне о ней заботилась, что девочка вскоре стала называть ее мамой.