"Да мы просто спорим", - успокаивала она детей, ставших свидетелями очередной "перепалки". Кейти по-другому не умела: она не любила скрывать свои чувства и выкладывала все напрямик, о чем почти с самого начала и предупредила Зейтуна. В ответ он пожал плечами, его это мало волновало. Со временем он разобрался, что иногда Кейти просто нужно выпустить пар, и не мешал ей, терпеливо кивал, радуясь в душе, что его английский не позволяет ему ответить тем же. Пока он подбирал подходящие слова, Кейти неслась опрометью и часто просто выдыхалась к концу монолога. Этим все и заканчивалось.
Когда Кейти поняла, что ее мнение будет выслушано и выслушано до конца, то смягчила свой тон. Их "перепалки" стали менее бурными, скорее комическими, но детям, особенно пока они были еще маленькими, трудно было уловить разницу. Как-то раз они с двухлетней Надимой ехали в машине, и Кейти из-за чего-то спорила с Зейтуном. Дочка, сидевшая сзади, в конце концов не выдержала и сказала: "Пап, не груби маме". Затем повернулась в сторону Кейти: "Мам, не груби папе". Зейтун и Кейти остолбенели. Посмотрели друг на друга, а затем - одновременно - на Надиму. Они знали, что она умна не по годам, и все-таки… Ей было всего два года.
Поговорив с Зейтуном, Кейти отключила телефон, хотя прекрасно знала, что делать этого не стоит: большинство заказов поступало к ним по утрам, да и клиенты рассчитывали, что в любой момент могут с ней связаться. Но она уже не раз позволяла себе такое: высадив детей у школы, по дороге домой дарила себе тридцать минут одиночества и тишины. Это была непозволительная, но совершенно необходимая роскошь. Кейти уставилась на дорогу, ни о чем не думая. Впереди у нее длинный тяжелый день, пока дети не отправятся спать, присесть не удастся, а сейчас - полчаса покоя и ясности.
Зейтун начал свой рабочий день с того, что поехал в другую часть города проверить, как идет ремонт в старинном внушительного вида особняке в Гарден-дистрикт, который ему очень нравился. Утром он послал туда команду из двух человек и хотел убедиться, что они пришли, приступили к работе и что у них есть все необходимое. Он взлетел по ступеням и вошел в дом. Какая красота, лет сто двадцать, не меньше!
В дверном проеме стоял на коленях Эмиль, маляр и плотник родом из Никарагуа, заклеивая плинтусы защитной лентой. Зейтун на цыпочках подкрался сзади и внезапно схватил его за плечи.
Эмиль подскочил от неожиданности.
Зейтун расхохотался.
Он и сам не знал, почему это делает. Трудно было объяснить, иногда просто хотелось подурачиться. Люди, которые долго у него работали, не удивлялись, а вот новички часто пугались, полагая, что хозяин таким своеобразным способом старается их воодушевить.
Эмиль вымученно улыбнулся.
Другой маляр, сальвадорец Марко, красил по второму разу стены в столовой. Эти двое, Эмиль и Марко, познакомились в церкви, сдружились и договорились работать в паре. Как-то раз они подрядились покрасить что-то для Зейтуна, и он, постоянно заваленный заказами, с охотой взял их на работу. Прошло три года, а эти двое исправно продолжали трудиться под его руководством.
Зейтун нанимал как местных, так и иммигрантов из разных стран: Перу, Мексики, Болгарии, Польши, Бразилии, Гондураса, Алжира. Большей частью ему с работниками везло, хотя в его бизнесе текучка кадров была выше, чем в любом другом. Многие приезжали на заработки, планируя поработать несколько месяцев и вернуться домой. Зейтун таких охотно брал, попутно освоил разговорный испанский, но всегда был готов к тому, что они могли исчезнуть без предупреждения. В основном же у него работали молодые люди, легкомысленные, живущие одним днем. Он не мог их осуждать - когда-то сам был молод и беззаботен, как птица. Старался объяснить им, что если не лениться и экономить каждую копейку, то даже ремонтируя квартиры можно неплохо зарабатывать и содержать семью. Впрочем, ему редко попадались заботящиеся о своем будущем молодые люди. Чаще всего он выступал в роли няньки: одеть, обуть, накормить, напоить, поругать, если опаздывали или пропускали работу. Это его сильно утомляло, подчас удручало. Иногда ему казалось, что у него не четверо детей, а несколько десятков, по большей части усатых и с вечно заляпанными краской руками.
Зазвонил телефон. Зейтун посмотрел на определитель номера, взял трубку и ответил по-арабски:
- Привет, Ахмад.
Звонил старший брат Зейтуна и одновременно его самый близкий друг. Ахмад с женой и двумя детьми-подростками жил в Испании. Там уже наступила ночь, так что Зейтун встревожился, не случилось ли, не дай бог, чего:
- Что-нибудь стряслось?
- Я слежу за вашей погодой.
- Фу ты, напугал меня.
- Вот и отлично. К этому урагану следует отнестись очень серьезно.
Зейтун, хоть и был настроен скептически, слов Ахмада мимо ушей не пропустил. Тот тридцать лет был капитаном корабля, ходил по свету на танкерах и лайнерах и как никто другой был знаком со штормами, их силой и траекториями. В молодости Зейтун немало попутешествовал с братом, который был старше на девять лет; по рекомендации Ахмада Зейтун был принят на корабль и побывал в Греции, Ливане, Южной Африке. Позже он уходил в плавание и на других судах, без Ахмада, и, движимый тягой к путешествиям, за десять лет объездил весь мир, чтобы в конечном счете связать свою жизнь с Кейти и осесть в Новом Орлеане.
Ахмад поцокал языком и сказал:
- Я не шучу, он не похож на другие. Движется медленно, но очень широким фронтом. Это видно на картинке со спутника.
Ахмад был завзятый технофил. На работе и в свободное время он занимался наблюдениями за погодой, в частности - за развитием штормов. Вот и сейчас, сидя в тесном кабинете у себя дома в Малаге, на средиземноморском побережье Испании, он следил за ураганом, зарождающимся у берегов Флориды. Спросил:
- Уже объявили эвакуацию?
- Официально - нет. Кое-кто уезжает сам.
- А что ты думаешь насчет Кейти и девочек?
Зейтун ответил, что он еще на эту тему не думал. Ахмад вздохнул:
- Почему бы не уехать, так, на всякий случай?
Зейтун промычал в трубку что-то неопределенное.
- Ладно, позвоню попозже, - сказал Ахмад.
Зейтун вышел из особняка и отправился в другое место, где велись работы, - в соседний квартал. Нередко складывалось так, что многие их клиенты жили недалеко друг от друга. И все из-за того, что, однажды с удивлением убедившись в надежности Зейтуна, они рекомендовали его своим соседям - и получить пять-шесть заказов в одном районе для него уже давно перестало быть редкостью.
Следующий дом, над которым он работал несколько лет, находился через улицу от особняка Энн Райс, писательницы, - Зейтун не читал ее книг, в отличие от Кейти, которая всегда читала запоем. Особняк этот был одним из самых грандиозных и величественных в Новом Орлеане. Высоченные потолки, громадная лестница, широким изгибом спускающаяся в вестибюль, повсюду резьба, каждая комната - со своим неповторимым стилем. Зейтун здесь покрасил и перекрасил, кажется, все комнаты, но хозяева и не собирались останавливаться. Ему очень нравилось ходить по этому дому, восхищаясь искусством мастеров, тщательностью отделки изысканных деталей и украшений - стенной росписью над камином или замысловатыми, везде разными узорами балконных ограждений. Повсюду чувствовалось романтическое стремление создавать красоту - хрупкую, нестойкую и ненадежную, требующую неусыпного внимания и заботы, как и сам город. Этим Новый Орлеан отличался от других городов и потому был раем для строителей и реставраторов.
Зейтун прошел в противоположный конец дома, по пути поправив сбившуюся защитную пленку на полу вестибюля. Заглянул к Георгию, плотнику-болгарину, посмотреть, как движется работа - тот устанавливал новые лепные украшения перед кухней. Георгий был отличный работник, лет шестидесяти, крепкого телосложения, неутомимый, одна проблема - говорун каких мало. Если завести с ним разговор, то раньше, чем через двадцать минут не отвяжешься: он тебе и лекцию прочтет о бывшем Советском Союзе, и обрисует прелести курортной недвижимости в Болгарии, и расскажет о своих многочисленных путешествиях на мотоцикле через всю страну в обществе Альбины - давно ушедшей из жизни жены, по которой он так и не перестал тосковать.
Зейтун забрался в пикап. Включил радио - на него обрушились пугающие сообщения об урагане "Катрина". Два дня назад ураган сформировался у Багамских островов и уже успел натворить там бед - раскидал лодки и яхты, как щепки. Зейтун все внимательно выслушал, но не стал придавать новостям особого значения. Когда еще ураган доберется до Нового Орлеана, стоит ли беспокоиться раньше времени?
Он направился к "Пресвитерии" на Джексон-сквер, где еще одна его ремонтная бригада трудилась над скрупулезным восстановлением двухсотлетнего здания. Когда-то там располагался суд, а теперь разместилось обширное уникальное собрание экспонатов и артефактов, связанных с праздником Марди Гра. Не каждый день удается получить такой престижный заказ, и потому Зейтун старался, чтобы все было выполнено безупречно.