– Потому что ты позволяешь ему ползать вокруг дома.
– Потому что я не люблю сажать его в клетку. Если я привяжу шар к его панцирю, мы всегда будем знать, где он.
– Ну, это так абсурдно, что хочется верить, – засмеялся Джек и достал свое портмоне. – Мы возьмем желтый.
– Извините, но их шесть в связке, – сказал продавец. – У меня есть одиночные шары другого цвета, а желтые закончились. – Он с любопытством посмотрел на них, но Джек уже привык к этому. Это началось во время их романа с Сарой и продолжалось до сих пор. Смешанный брак и дочка-полукровка. Люди всегда обращали внимание на такой контраст.
Джек посмотрел на Лили. Она не отрывала глаз от ярких шаров.
– Ладно. Я возьму все шесть.
Когда он наклонился и протянул ей шары, она обхватила его руками и крепко сжала.
– Я люблю тебя, папочка! Ты самый лучший на свете!
Рядом мелькали незнакомые лица, но в тот момент Джек был поражен сладкой тишиной, разлившейся вокруг них; среди обычного дня у него сделалось тепло на душе, а жизнь обрела смысл.
– Только не привязывай их к Аристутлю сразу все, а то он улетит, – сказал Джек.
Лили хихикнула и побежала к эскалатору. Шары плясали вокруг нее, будто солнечные искры.
– Лили! – воскликнула ее инструктор по танцам, когда они вошли в зал. – Какая ты красивая!
– Это радуга. – Лили покружилась, демонстрируя балетную пачку, сшитую Гомой. – Моя любимая.
– Потрясающе. – Инструктор повернулась к Джеку. – Привет, Джек.
– Мисс Тему. – Он кивнул, окинув взглядом гибкую фигуру танцовщицы и гладкую кожу цвета какао.
– Я – Мара, – поправила она, как делала много раз до этого. Она откровенно интересовалась им, но Джек предпочитал не нарушать баланс отношений в танцевальной группе дочки. Там было полно мам, а он – единственный из отцов, кто приезжал с ребенком. Дамы все таяли при виде него, и не только потому, что Джек – его голос, руки, жесты – излучал тестостерон, но и потому, что он заботливо и весело обращался с Лили. Дам тянуло к нему, и Джек, чтобы не возбуждать их ревность, все внимание уделял только Лили.
– Иди вон туда, за занавес, – сказала мисс Тему.
– Держи, папочка! – Лили протянула ему шары. – Как я выгляжу?
– Чудесно. Как всегда.
– Мои волосы не растрепались?
Джек сел на корточки и поправил ее завязанные на затылке волосы. Поцеловал дочку в лоб и вытер со щеки каплю шоколада.
– Вот. Все хорошо?
– Все хорошо! – Она кивнула, с трудом сдерживая восторг перед своим выступлением на сцене. – Ты сядь в первый ряд, чтобы я видела тебя, ладно?
– Я знаю, Лили. Разве я тебя когда-нибудь подводил?
– Не забудь записать мой танец!
– Ступай. – Джек засмеялся. – Танцуй как вихрь.
Лили радостно вздохнула и улыбнулась:
– Я увижу тебя на той стороне.
– Я увижу тебя на той стороне, доченька. – Он смотрел ей вслед, когда она скрылась за занавесом.
– Джек… – Мисс Тему похлопала его по плечу. – Шары. Они будут отвлекать. Может, вы уберете их?
– Конечно. – Джек окинул взглядом зал. Он постепенно заполнялся, но первые два ряда были оставлены для родителей юных танцовщиц. – Я успею сбегать к машине и положить их?
– Начнем мы через пять минут, но Лили выступает третья, так что все нормально.
– Отлично. Я быстро.
Джек снова поднялся по эскалатору. Аромат свежесваренного кофе настиг его обоняние, когда Джек проходил мимо кафе, и напомнил об оставшейся в машине дорожной кружке-термосе. Он не знал ничего лучше вкуса кофе-арабики с его фермы. Выдающийся вкус достигался благодаря точному соблюдению технологии – от посадки до сбора кофейных бобов и обжаривания их в крутящемся барабане над газовым пламенем. Джек отпер машину, достал кружку и с удовольствием сделал большой глоток.
Он собирался сунуть воздушные шары в салон, но вдруг воздух раскололся с резким треском. Сначала он подумал, что это быстро лопнули один за другим воздушные шары, но у звука было эхо, грохот, прокатившийся по парковке. Когда грохот повторился, Джек похолодел до мозга костей. Он мог отличить звук выстрелов. На ферме в глубинке Африки не выживешь, если не умеешь защищаться от диких животных. Но Джек никогда не стрелял из автомата, а доносившиеся из молла очереди звучали очень похоже.
Говорят, что истинная сила человека проявляется во времена бедствий. Но это странная и несправедливая оценка. Потому что несчастья и катастрофы – это всегда нелепые, безумные монстры, таящиеся на периферии твоего кругозора. И когда одна из этих бесформенных, расплывчатых теней возникает перед тобой, нагая и гротескная, она совершенно лишает тебя сил. Твои органы чувств регистрируют нечто настолько неожиданное и странное, что ты сомневаешься в его реальности. Словно на тебя с неба падает голубой кит. Вот и Джек застыл, парализованный, с кружкой кофе в одной руке и воздушными шарами в другой на парковке «Б» в ясный июльский день, а из молла «Килимани», где он пару минут назад оставил дочку, трещали автоматные очереди.
Лишь когда раздались крики, а из дверей выскочили охваченные паникой люди, Джек очнулся и заморгал. Он даже не почувствовал, когда ему на сандалии пролился из кружки обжигающе горячий кофе. Не заметил, как шесть желтых воздушных шаров уплыли в голубое, словно тот кит, небо. Джека просто охватило отчаяние и тоска отца, которому надо было выручать дочку. Мгновенно охватило.
Если бы кто-то пролетел в тот момент над моллом, ему в глаза бросилась бы странная картина: люди толкались, дрались, чтобы первыми выбраться из здания, и только один мужчина толкался и дрался, чтобы попасть внутрь.
Скорее убеждением, чем силой Джек пробился сквозь массу людей. В молле был настоящий хаос. Грохотали, трещали выстрелы. Всюду виднелись оброненные сумки, туфли, сандалии, лужицы от пролитых напитков. Тележка с воздушными шарами стояла брошенная; улыбающиеся рожицы и диснеевские принцессы глядели с шаров на всю эту панику. Джек не останавливался, не глядел налево и направо. Не глядел, кто друг, а кто враг. Он мчался мимо кафе, мимо недоеденных миндальных круассанов и растоптанного печенья, мимо криков о помощи. В его мозгу была одна четкая цель – добраться до нижнего зала, что рядом с фудкортом.
«Ты сядь на первый ряд, чтобы я видела тебя, ладно?»
«Я знаю, Лили. Разве я тебя когда-нибудь подводил?»
Джек почти добежал до эскалатора, когда перед ним остановился годовалый малыш. Он потерялся и уже обессилел от плача. Джек едва слышал сквозь стук собственного сердца его слабый плач. На миг они встали друг против друга – малыш с раскрашенной под бэтмена мордочкой и потекшей от слез краской и мужчина, который долю секунды разрывался между стремлением добежать до дочки и желанием отнести малыша в безопасное место.
Джек шагнул в сторону. Он был уверен, что навсегда запомнит лицо карапуза, ожидание в его больших, круглых глазах, соску-пустышку, пристегнутую к рубашке. Когда он задвинул свое чувство стыда в темный угол своей души, какая-то женщина закричала:
– Иса! Иса!
По тому, как мальчик повернулся на голос, было ясно, что женщина звала именно его.
Джек с облегчением вздохнул и шагнул к эскалатору.
– Мистер. Остановитесь. Пожалуйста. Вынесите отсюда моего сына.
Она лежала на полу в десяти футах от Джека и держалась за лодыжку. Она была беременна. И ранена. Рядом валялась опрокинутая прогулочная коляска.
– Пожалуйста, унесите его отсюда, – взмолилась женщина.
Люди все еще бежали по моллу паническими цветовыми пятнами, но из всех людей она просила Джека. Возможно, потому что Джек единственный услышал ее. Возможно, потому что он заметил среди хаоса плачущего карапуза. Она не просила за себя, не заботилась о собственной безопасности. И это их объединило. Они оба хотели одного – вывести отсюда своих детей.
Джек уже чувствовал под рукой движущийся пояс эскалатора.