– И не говори. Буду держать ушки на макушке, может, ещё что проявится.
– Не забывайте делиться.
– Договорились, Второй. Конец связи.
Ужасно раздражало Калугина такое вот отношение к людям. Он практически год безвылазно провёл на орбите, видел, как собирали ускоритель, как его тестировали, общался с руководителями проекта, и даже не по одному разу. Много болтали о будущем, о мире во всём мире, о войнах, которых больше не будет, о бедности, которую искоренят. Обменивались контактами, хвалились семейными фотографиями. Почему-то никто и никогда не говорил Калугину, что ускоритель может не сработать. Ведь он болтался на орбите именно потому, что этот проект можно таким образом быстрее завершить. Без подготовки новых кадров, без привлечения дополнительных людей миссия должна проходить быстрее. Он жертвовал своим временем, которое мог бы провести с семьёй.
Два года они ютились в маленькой квартирке – служебное жильё. Там было тесно, но очень уютно. Оля боролась с цветами, которые на холодных подоконниках совсем не хотели расти, Калугин воевал со щелями в окнах и дверях. Катя первый год боролась с гравитацией, потом с острыми углами и, наконец, со сложными словами. Хорошо, что в любом языке есть несколько очень простых слов: «мама», «папа», «киса».
Потом они купили дом, который стал для них настоящим раем. Может, потому, что там всегда было тепло, а может, потому, что это было их место. Сложно объяснить это ощущение – «твоё место». Оно внезапно настигает вдруг, когда ты только попадёшь в пространство. Там хорошо, оттуда не хочется уходить.
Внезапно в молодых людях проснулась страсть к садово-ландшафтным решениям. Калугин выкопал по периметру ручей, который Ольга оформила цветами, сделали лужайку, где могла играть Катя, пристроили беседку, куда вечерами уходили пить чай и болтать о разной чепухе, когда дочь засыпала. Дом стал тем единственным местом во всей вселенной, где всегда хорошо.
– Второй.
– Второй на связи.
– Сообщите показания приборов.
Калугин услышал серьёзный тон и быстро сфокусировался на экранах.
– Датчик магнитного поля как будто барахлит.
– Второй, точнее.
– Датчик магнитного поля вышел из строя. Показывает нечитаемые символы.
– Что значит «нечитаемые»?
– Абракадабра какая-то, Александр Дмитриевич. Не могу точнее.
– Ясно. Что показывает визуальный осмотр?
– Всё по-прежнему. В чём дело, Первый?
– Пока не ясно. Конец связи, Второй.
Калугин внимательнее пригляделся к ускорителю. В иллюминатор была видна только его небольшая часть. Но на изображениях с камер, которые тоже транслировались на экраны космического аппарата, разглядеть его можно полностью. Ускоритель – огромное сооружение в виде гигантского серебристого кольца – многокилометровой змеёй, подобно уроборосу, олицетворяющему вечность, оно замыкалось ровным кругом. Что же там могло такое произойти?
– Второй.
– Второй на связи.
– Плохая новость. Эксперимент прошёл в штатном режиме, но в результате образовалась антиматерия… Что? Чёрт, Второй, меня слышно?
– Вас слышу, Первый. Что это значит? Каковы мои действия?
– Второй, Лёша. Сжигай её к чертям… Это инструкция… он должен…
– Первый! Первый!
В эфире повисла тишина. Калугин слышал, что Александр Дмитриевич, руководитель их группы и координатор, с кем-то ругается. Он даже мог понять причину. Одни люди боятся за деньги, другие – за свой успех, Александр Дмитриевич всегда переживал только за людей. Калугин видел, как однажды он всерьёз разбил лицо одному блатному конструктору, который протащил в проект своё новаторское кресло. Ребята несколько недель провели в этих пыточных ложах без возможности сменить позу, после чего закономерно приобрели сложности со здоровьем при возвращении.
Снова зашипели динамики.
– Второй, – услышал Калугин чужой голос.
– Второй на связи.
– Меня зовут Игорь Иванович Плетнёв. Координацию полётом поручили мне.
– А где Шахов? – спросил Калугин про Александра Дмитриевича.
– Временно отстранён. Это сейчас неважно. Важно, что в ваших руках сейчас находится судьба всей планеты. Вы слышите?
– Да, Пер… Игорь Иванович.
– Вам необходимо срочно отвести ускоритель на максимальное расстояние от орбиты. Расчёты уже ведутся, и скоро их вам перешлют.
– А что произошло? Внешне никаких поломок не наблюдается.
– Я не уверен, что могу всё сообщить, но, учитывая ваше положение… В общем, в результате столкновения частиц в коллайдере образовалось антивещество, которое должно было разрушиться. Но что-то пошло не по плану, и вместо этого оно начало поглощать материю и увеличиваться. Пока ещё оно крайне незначительных размеров и удерживается магнитными ловушками, но будет расти.
– Насколько больше оно станет?
– Если это то, о чём мы думаем, а мы думаем про холодный ядерный синтез, то оно остановится только в абсолютной изоляции. Поэтому нельзя, чтобы оно оставалось на орбите, ведь в первую очередь оно поглотит ускоритель и, став больше, притянется к Земле. Единственная возможность спасти планету – отвести ускоритель как можно дальше от орбиты.
– Но оно же всё равно будет расти. И вращаться не перестанет. Орбита просто вытянется, но рано или поздно эта штука снова приблизится к Земле.
– Второй, мы думали над этой проблемой и как раз сейчас заканчиваем расчёты, чтобы увеличить период вращения до пятидесяти лет. За это время человечество наверняка найдёт решение.
– То есть вы хотите фактически посадить на орбиту Земли чёрную дыру, оставив это на откуп потомкам?
– Второй, мы здесь тоже все на эмоциях, но надо искать приемлемые варианты. Уничтожить мы её не можем, это только усилит реакцию вещества, дать необходимое количество массы и энергии для схлопывания реакции – тоже, разве что на Солнце отправим. Но у вас не хватит топлива для возвращения домой. Остаётся только один вариант, и мы его озвучили. Второй?
– Меня зовут Алексей.
Вдруг вспомнилось, как они с дочерью ходили в краеведческий музей. Оля тогда притащила всех к древним ископаемым, и дочь, которой уже исполнилось пять лет, изнывала от скуки, развлекая себя мелкими шалостями: постукивала по защитным стёклам и совершала партизанские вылазки за ограждающие верёвочки. Экскурсовода – пыльную женщину в летах – это ужасно злило, и она то и дело делала младшей Калугиной замечания: «девочка, не заходи туда», «девочка, не трогай это», «девочка, не бегай в музее». В конце концов дочь не выдержала и разразилась гневным: «Я не девочка. Я Катя. Слышите? Меня зовут Катя. Не девочка». Это так восхитило родителей, что те даже смягчить ситуацию не успели, так что пришлось спешно ретироваться из музея.
Пятьдесят лет. Это значит, Кате будет пятьдесят шесть. По современным меркам – самая зрелость. И вот ей ещё нет и шестидесяти, а она узнаёт, что к Земле приближается чёрная дыра, которая за это время набрала силы от космического мусора, астероидов и комет и теперь со всей мощью обрушится на планету. И это он – её отец – запустил часовой механизм смертоносной для человечества бомбы.
– Второй, Алексей. У нас совсем нет времени. Расчёты должны уже прийти к вам.
– Пришлите мне другие расчёты. Я отправлю эту штуку на Солнце, раз уж это единственное место, в котором можно её уничтожить. Это ведь должно помочь?
– Да, но вы не сможете вернуться. Даже если вы воспользуетесь ускорением орбиты и сожжёте всё топливо, вам едва хватит ресурсов, чтобы попасть в зону притяжения Солнца.
– Значит, так.
– Вы смелый человек, Алексей. Вас будут помнить…
– Готовьте расчёты. А мне ещё надо записать обращение к жене и дочери.
– Вы можете с ними связаться напрямую.
– Я не хочу. Это будет слишком.
– Как хотите. Мы, безусловно, передадим запись в самое короткое время.