Выпускной - Зверева Анна С.

Сандра Митчелл, Боб Мартин, Чед Бегелин, Мэттью Склар

Выпускной

Я люблю тебя, мамочка.

Спасибо, что подарила мне весь этот мир.

С. М.

«Бродвейский топ!» беседует с Ди Ди Аллен и Барри Гликманом об их новой постановке «Элеонора»!

Я в святая святых театра «Альянс», в его закулисье, куда меня пригласили Гликман и Аллен. Повсюду в гримерке признаки идущей постановки: на гипсовых головах покоятся седые парики, на столике лежит имитация зубного протеза, который Аллен надевает, чтобы перевоплотиться в миссис Рузвельт, и, конечно же, в углу стоит знаменитое инвалидное кресло Франклина Делано Рузвельта. На кресле лежит сигара (настоящая) и очки (бутафорские). Несмотря на серьезный характер самой постановки, лауреат премии «Драма Деск» Гликман и получившая статуэтку «Тони» Аллен шутят и смеются.

«Б. Т.!»: Что значит для одной из примадонн Бродвея…

Б. Г.: Ой, Ди Ди, я так понимаю, это вопрос ко мне!

Д. А.: Только попробуй меня затмить, дорогуша!

[Мы все смеемся, и я перефразирую вопрос.]

«Б. Т.!»: Что значит для двух примадонн Бродвея вместе участвовать в такой постановке, как «Элеонора»?

Д. А.: Лично мне кажется, что своей игрой я влияю на жизни людей. Тебе не кажется так же, Барри?

Б. Г.: Определенно. Я вдруг понял, что нет особой разницы между знаменитостью и президентом Соединенных Штатов.

Д. А.: Когда у меня во втором действии начинается туберкулез, даже самые равнодушные зрители поднимаются с мест.

Б. Г.: Да, и уходят в слезах! Если публика расстроилась по-настоящему, значит, мы играли на совесть.

Д. А.: Это как обладать властью. В буквальном смысле, настоящей властью.

Б. Г.: Некоторые спектакли, не буду упоминать какие, уничтожили продюсера, поп-звезду и героя комиксов. Потому что такая власть влечет за собой великую ответственность.

Д. А.: И мне кажется, что мы сами уже достаточно великие, чтобы справляться с этой властью.

Выдержка из театрального обзора «Нью-Йорк Таймс»

Если бы Франклин Делано Рузвельт мог выступить в поддержку этого, он бы не стал

…Ди Ди Аллен вселилась в Элеонору Рузвельт, как демон в кошмарную куклу Аннабель из одноименной серии фильмов ужасов, только сделала это с меньшим изяществом и шармом. Аллен не столько показывает зрителям, как первая леди проявляла себя в политической жизни, сколько запихивает им это в глотку: этакий коктейль Молотова из американского флага, который вымочили в сиропе и подожгли.

Можно предположить, что от ужасного кривляния Аллен на сцене удастся передохнуть во время игры Гликмана. Предположение это будет ошибочно. Рузвельт Гликмана может быть самым оскорбительным, фальшивым и отвратительным воплощением президента, какое автор этих строк имел несчастье лицезреть. В стареющем Гликмане нет ни огня, ни утонченности бывшего президента, а его попытки изобразить выговор жителей Северо-Востока США так смехотворно далеки от реальности, что место им, скорее, где-то на западе Нью-Джерси. Если вы все же решите приобрести билет, окажите себе услугу: найдите возможность заразиться настоящим туберкулезом. Это ужасный способ уйти из жизни, но он все равно в миллион раз лучше, чем необходимость смотреть, как Элеонора невыносимо долго закашливается до смерти.

Глава 1. Эджуотер, штат Индиана

Эмма

Себе на заметку: не стоит иметь нетрадиционную сексуальную ориентацию в штате Индиана.

Вообще-то заметка эта, скорее, для всех остальных, потому что я и так нетрадиционной ориентации и живу в Индиане, и – внимание, спойлер! – это полный отстой.

В интернете, на моем ютуб-канале «Поет Эмма», я сказала об этом раньше, чем призналась родителям. Там я играю на гитаре и в основном исполняю каверы на популярные песни. Люди чаще комментируют, если слышат знакомую песню, и мне это нравится. Друзей у меня негусто, и виртуальные приветы подписчиков хотя бы немного скрашивают мое одиночество.

Я не хочу прославиться, ничего такого. Во-первых, это все равно не сработает, а во-вторых, меня ужас берет от мысли, что я стану знаменитой. Все уже и так в курсе моей жизни. Потому что так и есть – все всё обо мне знают. Одно неверное движение, один промах – и это разлетится во все стороны.

Ну ладно, расскажу, что случилось.

Представьте: лето перед первым курсом универа. Представьте меня: робкая, стеснительная, с глазами как у совы из-за очков в толстенной оправе. Я на пикнике, устроенном «Нивой Господней» для юных прихожан. Это церковь такая, из этих новомодных, с собственным брендом и молодыми священниками, которые стучат на барабанных установках.

Эти новые церкви прямо-таки изводят церковные общины вроде «Первой лютеранской», «Миссионеров свободного баптизма» и других традиционных религиозных сборищ, которыми напичкан Эджуотер, штат Индиана. Когда открыли «Ниву Господню», перед остальными храмами стали появляться отстойные таблички с надписями вроде: «Чего не хватает в це…ви[1]? Тебя!»

Само собой, все подростки ринулись в эту новую церковь. Это же неповиновение на самом высоком уровне, верно? «Не, мам, я пойду в ту крутую церковь. Там можно сидеть на службе прямо в джинсах!» И, естественно, это значит, что все эти приглашения для молодежи, которые раньше выливались в вечеринки с пуншем и пирогами в каком-нибудь убогом зале общины, внезапно превратились в масштабные пикники под открытым небом, правда, все еще включающие в себя довольно плачевный набор еды, потому что они все еще собираются из того, что приносят сами прихожане.

Вот так я и оказалась с тарелкой фрикаделек в соусе барбекю на одном из таких сборищ. Фрикадельки я выбрала неспроста: начиталась всяких ужасов про майонезные салаты – картофельный, яичный, макаронный и иже с ними – и решила не рисковать. Мини-морковки тоже не вариант: их же делают из бракованной морковки обычного размера, просто осветляют и обрезают до нужного размера, так что это тоже категорическое «НЕТ».

Полная тушеных фрикаделек пароварка тоже не то чтобы обещает безудержное веселье (ну разве что в Швеции), но хотя бы выглядит безопасно. Я нагребла себе целую тарелку и теперь не знаю, как их есть, чтобы не перепачкаться. Пластиковые вилки и ножи фрикадельки не берут, а ничего другого у меня нет.

К столу с едой целая очередь, и я, в принципе, не против постоять еще и за ложкой. Потому что чего мне точно не хочется, так это лезть без очереди и привлекать к себе лишнее внимание, объясняясь: «Ой, да мне только ложку взять!» Даже сногсшибательно привлекательные люди ловят косые взгляды, вламываясь в начало очереди за едой на церковном обеде-пикнике, я же – в лучшем случае нескладно-милая.

Да и вообще, кто ест фрикадельки ложкой? Меня, конечно, не станут после этого называть фрикаделе-ложкоедкой, но в данный момент мне кажется, что хуже уже некуда.

Внимание, спойлер: хуже есть куда. Но я до этого еще дойду.

Ну так стою я, значит, пытаясь, как ниндзя, расчленить еду и как-то затолкать ее в себя, и тут подходит Она. Рыжеватые вьющиеся локоны, бронзовая кожа, темные глаза. Подходит и останавливается. Я замираю. Мир замирает. А может, и Вселенная замерла – не знаю, не возьмусь объяснять этот момент с точки зрения физики.

Я могу объяснить все происходящее лишь вмешательством магии, потому что в эту секунду Алисса Грин смотрит на меня и превращается в богиню: великолепную, добрую, умную, чудесную богиню с блеском на губах, который мне нестерпимо хочется попробовать.

То, что я запала на Алиссу Грин, меня совсем не удивляет. Мне всегда нравились девочки. Как-то в шестом классе я с ума сходила по Мэдисон из «Поговори с рукой», и вовсе не потому, что хотела с ней дружить. Тогда я была начинающей маленькой лесби, а теперь я обычная лесбиянка-подросток. У меня есть кое-какие мыслишки по поводу Арианы Гранде (грязные мыслишки), и мне кажется, встреть я Лару Джин из «Всем парням, которых я любила», я бы точно заставила ее начать сиквел «Всем девушкам, которые их затмили».