– Я все контролирую.
– Угу.
– Нужно было спрятать пакет на улице.
– Нужно было.
Внезапно раздался звонок, и Женек, выругавшись, полез за телефоном.
– Солнце мое, повтори еще раз, – нетерпеливо бросил Ситков, – я тебя плохо…
Женя взвыл и повернулся к Кириллу, вертя в пальцах потухший телефон.
– Разрядился.
– Не повезло.
– Китайское дерьмо.
– Твое Солнце не успело сказать, зачем оно звонило? – издеваясь, поинтересовался Кир.
– Она в универе.
– Вот как.
– У Маринки нет привычки названивать мне по сто раз без повода… Наверняка она что-то хотела и это что-то не может подождать. Дашь телефон?
Бродский почувствовал, как внутри похолодело, выдавил ухмылку, но ответил не сразу.
Затянулся, чтобы оправдать молчание. Женя прикусил палец, не отрывая от друга взгляда, а Кирилл с неохотой полез в карман джинсов. На долю секунды ему показалось, что он достает острый нож, которым ему вспорют легкие.
– Я парой слов перекинусь, – невнятно пробубнил Ситков, обгрызая заусеницы, – надо же спросить, на кой черт она поболтать решила в такую рань? Если я не перезвоню, мозг мне вынесет знатно, сам понимаешь.
Кир молча включил телефон, посмотрел на дисплей и замер. Восемь пропущенных звонков и пять сообщений от мамы. Один пропущенный от отчима. Удивительно, что он вмешался и попытался выйти с ним на связь. Видимо, мама совсем расклеилась.
– Спасибо! – Женя вытер руку о колено и небрежно вырвал сотовый из пальцев Кирилла. Тот даже не успел выругаться, повернулся к другу, а Женек уже стучал по экрану, набирая номер «своего Солнца».
– Наизусть знаешь?
– Что?
– Телефон. Наизусть знаешь номер Марины.
– Ну да, – Ситков прижал сотовый к уху, – куда же без этого.
Бродский неторопливо отвернулся и уставился вдаль, слыша, как громко бьется его сердце. Ничего. Жизнь вразвалочку продолжает расхаживать по улицам, летать по ветру, врезаться в чьи-то спины, прятаться в чьих-то глазах.
У жизни все просто превосходно. Это у нас проблемы.
– Ага, хорошо, как скажешь, Солнце, я понял, – Ситков откинул назад голову, – да-да, я же сказал, что понял, не тараторь.
Парень сбросил звонок и протяжно выдохнул, но Кирилл не спешил оборачиваться. Все сжимал в пальцах сигарету и даже не чувствовал, что пепел валится на колено, не обращал на это внимания, словно боль, пусть крошечная, не ощущалась во всем теле.
– Ты чего?
– Что?
– Прекрати себя так загружать, Поэт. Это просто подработка.
Кир выбросил сигарету и, стряхивая с джинсов пепел, проговорил:
– Солнце сегодня доброжелательно настроено?
– Вечно ты язвишь.
– И в мыслях не было.
– Потому что все девчонки к ногам твоим падали. А я, пока не встретил Маринку, чуть с ума не сошел. Кому нужны такие кудри, а такие широкие ноздри?
– Уверен, проблема именно в ноздрях. Твой болтливый язык ни при чем.
– Если я замолчу, в этом мире станет так тихо, что все сойдут с ума.
С этим Кирилл не собирался спорить.
– У них пару отменили. С последней они сбегут, так что можно заехать за ними и сходить куда-нибудь. Перекусить, может.
– У них?
– Ага. У Маринки и «я-такая-независимая-что-сама-уже-от-себя-не-завишу».
Кир усмехнулся и опустил ручник. Затем выжал педаль газа и рывком сорвался с места, не позволяя прошлому обрушиться на плечи.
– Тебе мама звонит.
– Что?
– Мама. Кажется, кто-то соскучился.
– Сбрось.
– Какой грубиян.
– Я серьезно.
– Кто же так общается с родной матерью? По-моему, ты тоже жутко соскучился и не прочь сказать ей об этом.
– Женя. Не нарывайся.
– Что ж, хозяин – барин. Тогда я сам отвечу.
Ситков разблокировал экран, а Кир резко повернул голову в его сторону:
– Какого…
– Здравствуйте, Ольга Ивановна. Как это – кто? Забыли? Ситков, Женя Ситков. Тот самый, который портил вашего сына всю среднюю школу и портил бы и дальше, если бы…
Бродский ловко вырвал сотовый из рук приятеля, поднес его к уху и сказал:
– Секунду.
Потом снова посмотрел на Женю и мертвенно-тихим, ледяным голосом отрезал:
– Еще раз вытворишь нечто подобное, и я на ходу выброшу тебя из машины.
Глаза Жени округлились: он наверняка раздумывал, рассмеяться ему или обидеться, но Кир уже отвернулся и прикрыл глаза. Всего на секунду. Не хотелось попасть в аварию.
Наверное.
– Мам?
– Кирилл, что происходит? – Парень не ответил. Вопрос глупый, ответ прозвучал бы еще глупее. Но мама не собиралась выслушивать оправдания: – Ты куда пропал? Зачем уехал? Совсем, что ли, с ума сошел?
– Все сказала?
– Кирилл.
– Мне нужно было уехать, и я уехал. – Телефон звонко затрещал из-за того, с какой силой он сжал его в пальцах. Повисла тишина. Ветер из окна хлестал в лицо.
– Послушай, – взволнованный голос мамы разрывал сердце, – возвращайся.
– Позже.
– Когда?
– Не знаю. Посмотрим по обстоятельствам.
– Кир, ты точно в порядке?
– Конечно, мам. – Зеленые глаза смотрели прямо, тонких губ коснулась ядовитая ухмылка. С каким талантом он обманывал себя, родителей, знакомых. Как органично, как естественно он смотрелся в этой лжи, будто не существовало иной реальности. – Просто… мне захотелось проветриться. Ничего удивительного, верно?
– Но почему ты не сказал, что уедешь?
– А я часто рассказываю тебе о том, что собираюсь делать?
Ответа не последовало.
– Я занят. Потом поговорим.
– Хорошо-хорошо, главное, что ты ответил. Я места себе не находила, Кирилл. Как же я за тебя перепугалась, господи, как я перепугалась.
– Мам.
– Да, прости. Ты с Альбертом? Он же вечно на работе. Хочешь, я приеду?
– Нет. Со мной все в порядке, и перестань волноваться. Я тебе наберу.
– Только набери.
– Наберу. Все, я за рулем, мне неудобно разговаривать.
– Да-да, до связи, не пропадай!
Кир сбросил вызов и посмотрел на приятеля, раздумывая, как бы удержаться и не врезать ему по лицу. Смачно так. С хрустом. Как в старые добрые времена.
– Это была шутка, – взмахнул руками Ситков. – Да что с тобой такое?
Очередной глупый вопрос.
И очередное молчание вместо ответа.
Кирилл недовольно отвернулся и перевел дыхание, прекрасно понимая, что никто из них не виноват, никто, ни мама, ни Женя, ни отец, и все же отчаяние – опасная штука. Ярость пылает гораздо ярче, когда мы в приступе опустошения поджигаем тех, кто ближе всего к нам находится.
Они припарковались напротив университета и вышли из машины. Женек уселся на капот, а Кирилл облокотился о боковую дверь и достал очередную сигарету. Отец – врач. Мама – психолог. Как же удачно парень подобрал способ лишить себя жизни.
Девушки почти сразу выпорхнули из центрального входа. Несмотря на теплую погоду, на плечах Марины громоздилось нечто, напоминающее спортивную куртку, только размеров на пять больше. Наверное, потому они с Женьком и спелись: оба выглядели как двинутые персонажи комиксов. Соня была совсем другой. Темные джинсы, обтягивающая кофта без надписей или пайеток. Потрепанные кроссовки. Она сжимала в пальцах ремешки рюкзака и как-то встревоженно оглядывалась за спину, словно ждала, что ее окликнут по имени.
– Обожаю ваш универ, – прыснул со смеху Ситков. – Вы вообще учитесь?
– Только на выходных, – промурлыкала Марина, поцеловав парня в щеку.
– Ну привет, – Соня посмотрела на Кира.
– Привет, – ответил он и почему-то улыбнулся.
– Шикарная машина, – съязвила Марина.
– Шикарная куртка, – тут же нашелся Бродский и заметил, как Соня закатила глаза. Как же она обожала свою подругу. Или притворялась? А может, она надеялась, что такая яркая и сумасшедшая девчонка, как Маринка, откроет ей двери в мир приключений и романтики? У каждой «обычной» главной героини должна быть ненормальная подружка.
– Как прошли пары?
– Быстро.
– В таком случае вам крупно повезло.
– А вы чем занимались?
– Да так, – зевнул Женя и надавил пальцами на глаза, – чепухой всякой. Придумали, куда пойдем? Потому что я не собираюсь опять полтора часа стоять на улице в ожидании, пока вы родите нечто существенное.
– Там вроде в кино идет что-то интересное.
– Вроде?
– Угу.
– Только не говори, что вы еще и сеансы пробили.