— Да не оставят они и тебя своим вниманием, прохожий, — окинув Середина сверху вниз внимательным глазом, степенно ответил тот, что старше.
Мужик этот был отнюдь не прост: широкий и толстый кожаный ремень со следами снятых блях больше годился для тяжелого меча, чем для затыкания за него топора или привешивания ложки. Из-под бороды проглядывал, уходя к шее, узкий длинный шрам, который способно оставить только скользнувшее по коже остро отточенное лезвие. Помимо обязательного засапожника, у мужика имелся довольно крупный косарь на поясе — а для этих времен, когда каждый кусок железа чуть не дороже золота ценится, это признак явной зажиточности. Опять же, и едет он на второй телеге — не впереди, чтобы не попасть под удар в случае неожиданности, но рядом. Всегда успеет отреагировать — либо на выручку первой телеге кинуться, либо быстро подойти и вопросы спорные решить. Судя по всему, именно он и считался среди путников за главного.
— Да пока милостью своей не отпускали, — кивнул Олег и потрепал гнедую по гриве, думая над следующим вопросом. Спросить, куда дорога ведет? Как бы за лазутчика не приняли. Спросить, как проехать в Новгород? На смех поднимут, что средь проезжих трактов заблудился…
— С Чернигова я еду, — неопределенно сказал он. — Заскочил в одну деревню, дело оговоренное исполнить, а потом собирался к Новгороду податься. Вот только что-то поворота на север угадать не могу.
— Эк тебя занесло! — изумился тот, что помоложе. — Тебе, мил человек, от Курска али Щигры поворачивать надобно было.
— От Курска? — не поверил своим ушам Середин. — Ерунда какая. Неужели я бы его не заметил?
— Постой, — положил руку на колено сына мужик. — Человек, видать, по Мертвой дороге путь держал. На ней ранее несколько селений стояло, — пояснил он для Олега. — Да мор пожрал всех, будь проклят Чернобог со своими приспешниками. Кто уцелел, новые дома севернее срубили, пути протропили новые. А по Мертвой дороге те ездят, кто с Дона на Киев али Чернигов сильно спешат, али кто людям на глаза попадаться не любит. Вот она и не зарастает. Токмо по сторонам от дороги этой более никто не сворачивает, от и сожрал лес отвороты. Он пустоты не любит.
— То-то я никого из путников там не встретил! — понял Середин.
— И хорошо, что не встретил, — кивнул мужик. — Добрые люди там не ездят. Да-а, далеко тебя занесло. Крюк получится преизрядный.
— То не страшно, — небрежно отмахнулся ведун. — Человек многого желает, а судьба всё едино свою ниточку ведет. Может статься, не просто так меня лешие заморочили, а суждено дело какое в краях здешних совершить. Посмотрим. Вот только как же мне отсель потом к Новгороду вывернуть?
— Вернуться можешь до россоха. Чай, заметил верст десять назад? Коли там свернешь, дня за три к Ельцу выйдешь, от него на Рязань тракт идет. Ну, а там путь к Новгороду найдешь. А хочешь, — взглянул на небо мужик, — вперед скачи. До темноты аккурат к Кшене успеешь. Городище там крепкое стоит. Тиму перемахнешь, а следующая река уж твоя будет. По Кшене вверх тропа узкая имеется. С возком не проехать, а верхом пройдешь. Опять же, к Ельцу река выведет.
— Тогда уж по Олыму лучше подниматься, — встрял в разговор сын. — Там путь натоптанней.
— А постоялый двор в Кшене есть? — поинтересовался Олег
— Есть, — кивнул мужик, никак не реагируя на реплику сына. — Не большой, но одинокому путнику место найдется.
— Спасибо на добром слове, — кивнул Середин и тут же пустил скакунов в галоп. — Удачи вам, путники…
После получаса скачки во весь опор из-под упряжи гнедой стала проступать белая пена — и ведун натянул поводья, переходя на шаг. Если местные пообещали, что до темноты он успеет в городище — наверняка это получится и без лишней гонки.
— Не сердись, — погладил он кобылу по шее. — К реке выйдем — дам вам небольшую передышку. Водички проточной попьете, травки пощиплете.
Липовый лес сменился редким дубровником, между могучими деревьями шелестели на ветру ивовые и ореховые кусты, а кое-где к небу устремлялись, словно выкаченные на стартовый стол ракеты, пирамидальные тополя. Среди туч проглянуло неожиданно солнце, ласточки, словно передумав накликивать дождь, поднялись к вершинам деревьев. А впереди, уже вечером, намечалась горячая баня, мягкая постель, теплая сухая комната, хмельной мед и любая снедь, какую он только вздумает себе заказать. Настроение молодого человека улучшилось, и он даже замурлыкал себе под нос любимую песенку, известную всем поклонникам «Ивасей»: