Алкоголем словно прошило язык насквозь.
— Скажи честно, — попросила хозяйка. — Боишься смерти?
Почти не задумываясь, Аомамэ покачала головой.
— Да нет, не особенно. В сравнении с тем, как я жила до сих пор, разница небольшая…
Хозяйка чуть заметно улыбнулась. Похоже, к ней возвращалась прежняя бодрость. Взгляд стал мягким, губы ожили. То ли ее так возбудила беседа с Аомамэ, то ли вино разогнало кровь по жилам, бог знает.
— Но ведь у тебя есть любимый человек?
— Да… Но вероятность нашей встречи слишком близка к нулю. А если я умру, этот ноль станет абсолютом.
Старушка прищурилась:
— То есть ты считаешь, что вы с ним вряд ли пересечетесь. У тебя есть какие-то причины так думать?
— Причин особых нет, — пожала плечами Аомамэ. — Кроме, пожалуй, той, что я — это я.
— И ты со своей стороны не прилагаешь никаких усилий, чтобы это случилось?
Аомамэ покачала головой:
— Для меня главное — то, что он мне нужен, и очень сильно.
Несколько секунд хозяйка с интересом изучала лицо Аомамэ.
— А ты категорична, — сказала она.
— Пришлось стать, — парировала Аомамэ. И чисто для виду пригубила из бокала. — Не то чтобы очень хотелось…
Тишина затопила гостиную. Белые лилии задумчиво свесили головы, и только рыбки все шевелили плавниками в преломленном свете аквариума.
— Я могу устроить так, чтобы ты встретилась с Лидером один на один, — сказала хозяйка. — Это будет непросто и займет какое-то время, но в итоге я все организую. От тебя потребуется сделать то же, что и всегда. Однако после того, как все закончится, тебе придется исчезнуть. Сделать пластическую операцию. Уволиться с нынешней работы и уехать очень далеко. Сменить имя. В общем, бросить все, что у тебя сейчас есть, и стать другим человеком. За работу, само собой, ты получишь вознаграждение. Обо всем остальном позабочусь я. У тебя нет возражений?
— Я уже говорила: мне терять нечего, — ответила Аомамэ. — Работа, имя, нынешняя жизнь в Токио — все это дня меня уже не имеет смысла. Так что возражений нет.
— Даже не против, если тебе поменяют лицо?
— А что, можно сделать его симпатичнее?
— Если захочешь — можно, — серьезно сказала хозяйка. — Разумеется, лишь до определенной степени, но с учетом всех твоих пожеланий.
— Тогда бы и грудь переделать…
— Хорошая мысль, — согласилась хозяйка. — Для маскировки и это важно.
— Шучу, — вздохнула Аомамэ. — Грудь у меня, конечно, не ахти какая, но пускай остается как есть. И носить не тяжело, и новых лифчиков покупать не придется.
— Ну, этим добром я тебя обеспечу в любых количествах.
— Я опять пошутила, — призналась Аомамэ.
— Прости, — слабо улыбнулась хозяйка. — Слишком редко ты шутишь, я пока не привыкла…
— В общем, против пластической операции я не возражаю.
— Тебе придется порвать со всеми друзьями.
— У меня нет тех, кого я назвала бы друзьями, — сказала Аомамэ.
И тут же вспомнила об Аюми. Если я вдруг исчезну, подумала она, возможно, Аюми почувствует, что ее бросили. А может, и предали. Но у этой дружбы с самого начала не было будущего. Аомамэ ступила на опасную дорожку, сойдясь так тесно с женщиной-полицейским.
— У меня было двое детей, — сказала хозяйка. — Сын и дочь на три года младше. Дочь умерла. Покончила с собой, я тебе рассказывала.