Современные исследователи заново прочли сталинские тексты и пришли к ряду весьма плодотворных наблюдений и о его взглядах, и об особенностях его личности. Но наряду с этим по-прежнему чувствуется дефицит конкретных, предметных знаний о том, что Иосиф Джугашвили делал в закавказских партийных организациях, как складывалась его карьера подпольщика. Конечно же, эти лакуны не случайны и обусловлены сложностью сбора и интерпретации источников.
С. С. Монтефиоре при работе над книгой «Молодой Сталин»[62] обратился к неопубликованным архивным источникам, в том числе хранящимся в Грузии. Книга выдержана в жанре беллетризованной биографии. Монтефиоре предложил свою интерпретацию молодого Сталина, обрисовав его как часть грузинского мира с уважением к силе, жестокими уличными драками, высоким уровнем насилия. Иосиф Джугашвили, воспитанный в духе специфически кавказского культа грубой силы, предстает террористом, бандитом и налетчиком, а его революционная деятельность мало отличается от уголовной. Проблема в том, что этот образ не нов. Он коренится, с одной стороны, в наборе романтических шаблонов о жестоких и в то же время свободолюбивых и благородных разбойниках, жителях гор. С другой стороны, возвращает нас к мемуарам грузинских меньшевиков, которые обвиняли Кобу во властолюбии, разбое, экспроприациях. Приложив усилия по изучению архивов, в результате Монтефиоре цитирует лишь те источники, которые подтверждают его концепцию личности Сталина, игнорируя противоречащие (даже если они преобладают), и воспроизводит старую однобокую версию, разве что повторяет ее с большей литературной убедительностью.
Источников, в той или иной мере касающихся дореволюционной жизни Иосифа Джугашвили, очень много. Помимо больших компактных комплексов множество ценных упоминаний рассеяно по десяткам и сотням архивных дел, и всегда есть шанс найти еще что-то не лишенное значения среди бесчисленных, опубликованных и неопубликованных, воспоминаний и рассказов. Главная трудность состоит в том, как распорядиться полученной информацией, ведь большинство этих источников заведомо могут быть заподозрены в пристрастности, необъективности, фальсификации, намеренной лжи. Поскольку рамки предисловия не позволяют с должной подробностью обсудить хотя бы основные типы возникающих при работе со сталинской биографией источниковедческих коллизий, они были рассмотрены нами в отдельной книге, которая и рекомендуется вниманию читателя[63]. Здесь же ограничимся кратким обобщенным обзором.
Основной массив информации сосредоточен в двух архивных фондах: фонде Департамента полиции (Государственный архив РФ (ГА РФ). Ф. 1026[64]) и именном фонде Сталина (Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 558). Следует подчеркнуть, что фонд 558 не является личным архивом Сталина. То есть это не комплекс бумаг, некогда лежавших на столе, в сейфе, в канцелярских шкафах кабинета Сталина. Это обширная коллекция материалов о нем, собранная в Центральном партийном архиве Института Маркса – Энгельса – Ленина (ЦПА ИМЭЛ), преемником которого является РГАСПИ. Сейчас коллекция документов о жизни Сталина дореволюционного периода входит в опись №4 фонда 558; в описи №1 этого фонда сосредоточены рукописи самого Сталина, а сравнительно недавно переданные в этот фонд из Архива Президента РФ материалы секретариата Сталина составляют опись №11, среди них также находятся отдельные документы, касающиеся его дореволюционного прошлого, и переписка, отразившая сталинскую политику публикации материалов о его личной биографии и партийной истории. В прочих описях фонда 558 собраны документы советского периода.
Материалы о Сталине отыскиваются также в некоторых других фондах ГА РФ, РГАСПИ и других архивных учреждений: архивах прокурорских и судебных инстанций дореволюционной России, личных фондах большевиков – соратников Сталина, фондах историко-партийных комиссий. В целом их удельный вес невелик, а отдельные документы иногда обнаруживаются в неожиданных местах. Архивы Департамента полиции находят продолжение в региональных архивах губернских жандармских управлений. В части, касающейся материалов о Сталине, равно как и о Ленине и других крупнейших советских деятелях той же генерации, эти фонды находятся в сложном соотношении с фондами РГАСПИ, которые отчасти их дублируют, так как материалы о видных большевиках передавались в ЦПА ИМЭЛ.
Документы Департамента полиции создавались по правилам, определенным как законодательством Российской империи, так и принятым в ведомстве порядком делопроизводства. Во второй половине XIX в. не только в России, но и в Европе бурно развивалась теория делопроизводства, понятие о правильном движении документов, о видах и разновидностях служебных бумаг, изобретались картотеки, карточные указатели, системы сопряженных друг с другом классификации, учета, нумерации. В ту эпоху делопроизводство Департамента полиции считалось образцовым, но именно благодаря этому обстоятельству сейчас исследователю непросто бывает вникнуть в разнообразие форм документов, обозначавшихся литерными кодами и подчинявшихся довольно сложной системе делопроизводства. В настоящее время дела и описи фонда сохраняются в том виде, в каком были сформированы в самом департаменте. Более того, дошла до наших дней даже общая справочная картотека, которую вели сотрудники департамента. Архив департамента частично пострадал от пожара во время Февральской революции 1917 г., но это не коснулось основной части документов, относящихся к борьбе с социал-демократическим движением. Для сталинской темы важнее, что в революционных потрясениях погибли архивы жандармских управлений и охранных отделений в Закавказье[65].
Вопреки распространенному среди эмигрантских авторов мнению о проведенных в сталинское время архивных чистках их следов не заметно в существующих архивных фондах, и прежде всего в фонде 102 ГА РФ (Департамента полиции). Решительно отвергает факт чисток и устная память архивистов, а в российских (и советских) архивах сотрудники работают долго, зачастую всю трудовую жизнь, что обеспечивает преемственность внутриархивного опыта. В материалах фонда 102 есть очевидные изъятия, но они были сделаны при передаче относящихся к Сталину документов в специально организованный его фонд в Центральном партийном архиве (ф.558 РГАСПИ), и сейчас эти документы находятся там.
Эмигрантская версия о чистке архивов не лишена абсурдности и явно придумана людьми без малейшего опыта административной или государственной службы. Ведь для осуществления такой акции пришлось бы задействовать целую команду исполнителей, стало быть, посвятить их в зловещие личные тайны вождя – они же должны знать, что искать! Сложно себе представить советского диктатора в апогее власти, поручающего кому бы то ни было найти и изъять документы о своем сотрудничестве с охранкой. Кому он мог дать такое деликатное задание, кому из подчиненных мнительный, хитрый Сталин дал бы такой компрометирующий материал на самого себя? Неужто умному и коварному Лаврентию Берии, которому поручил архивные изыскания по истории партийных организаций Закавказья? (Кстати, одно это доказывает, что Сталин не чувствовал за собой лично никакого «темного прошлого», которое нужно надежно прятать.) А Берия бы не сам отправился в архивы и, конечно же, не мог самостоятельно обнаружить нужные документы среди тысяч единиц хранения. В поиске компрометирующих Сталина документов должна была бы участвовать целая команда проверенных работников органов госбезопасности и помогающих им архивариусов. Разве осторожный, подозрительный диктатор мог бы устроить такое собственными руками? Даже если бы он предполагал, что в недрах архивных папок может найтись нечто бросающее на него тень, любой сколько-нибудь расчетливый правитель (а Сталин, несомненно, таким был) предпочел бы просто максимально ограничить доступ любопытствующих к этим папкам и стеллажам и не стал бы делать их содержимое достоянием всей иерархии НКВД.