Один из воинов угостил меня небольшой дыней – просто катнул ее ногой в мою сторону: угощайся, мол. Я не стал заставлять себя упрашивать – просто вынул нож и распахнул ее. Вкус и аромат бесподобны, а живительная влага очень вовремя.
Издалека с корабля снова раздался пушечный гром – по кому палят? И когда же они успокоятся? Над вершинами прибрежных зарослей появился вдруг темный шар. Его полет загипнотизировал меня, как взгляд змеи гипнотизирует мышь. Мне казалось, шар летел целую вечность. Вокруг смолкли все звуки, кроме едва слышимого свиста воздуха от его полета. Он упал от шамана с предводителем буквально в нескольких шагах.
А потом раздался взрыв.
Он лежал на помосте – обычной индейской усыпальнице на свежем воздухе – закутанный как мумия в одеяло с головы до ног. Поверх одеяла лежал еще зеленый, длинный лист пальмы. Вот и все, что осталось от великого шамана Сан Тен Севана.
Предводителю индейцев повезло меньше. Взрывом ядра ему оторвало обе ноги. Он был еще жив, но часы его сочтены.
Постояв у помоста, я вскинул мешок с золотом на плечо, и поплелся на восток, ориентируясь по солнцу – мне нужно было в Новый Орлеан. Не успел сделать и двух шагов, как меня остановил негромкий, короткий свист. Я обернулся. Под деревом, опершись на него спиной, сидел предводитель индейцев – ноги его, ниже колен перемотанные ремнями, были прикрыты окровавленным одеялом. Его блестящие черные глаза смотрели на меня в упор; желваки напрягались, превозмогая боль, но рот улыбался. Я неуверенно улыбнулся в ответ.
Умирающий индеец поднял ослабевшую от потери крови руку и дважды согнул указательный палец, подзывая меня к себе. Я подошел к нему. Сердце у меня тревожно колотилось. Всегда восхищался мужеством краснокожих и их пренебрежением к боли. Наверное, он хочет мне что-то сказать, только я не знаю наречия племен низовья Отца Вод – кажется, он семинол. Меня охватил дурацкий, беспочвенный страх. Сейчас, без защиты Сан Севана я был полностью в его власти. Знает ли он, что в мешке у меня за плечом?
– Тебя проводят в большой город бледнолицых мои воины, – произнес краснокожий на английском языке с небольшим акцентом. – Трех человек тебе хватит?
– Вполне.
Он протянул ко мне крепко стиснутый кулак. Я его понял и подставил ладонь.
Это была металлическая подвеска в форме капли. На остром конце имелась небольшая петелька для цепочки. Я не знал, что и сказать.
– Это что?
Предводитель индейцев хмыкнул:
– Хо. Это хранитель шамана. Теперь он будет хранить тебя. Так верней, бледнолицый брат.
– Наверное, это ценная вещь. Я ведь не шаман и никогда им не стану.
– Бери и носи.
Туго обтянутые смуглой кожей пальцы сжали мою ладонь, свернули ее в кулак.
– Теперь иди. Не мешай мне умирать.
Похоже, передача имущества погибшего Сан Севана утомила предводителя краснокожих. Он закрыл глаза и попытался восстановить дыхание, прерываемое, по-видимому, приступами боли.
– Прощай, мой краснокожий брат.
Едва я тронулся в путь, три воина, подхватив оружие, поднялись с земли и последовали за мной. То, что они мне были нужны, индейцы доказали к концу дня. Я брел, уставший, высматривая полянку, на которой можно было развести огонь и заночевать. С ближайшего дерева на меня с рыком отчаявшегося зверя прыгнула черная пантера. У меня встали волосы дыбом от ее вида и онемели ноги. Индеец, который был ближе всех, тоже прыгнул и толкнул меня в сторону. Минуту они кувыркались в траве, прежде чем подоспевшие воины копьями прикончили хищника. Но и спаситель мой пострадал – мощные когти зверя разорвали ему живот.
Он был жив и в сознании. Товарищи перенесли его к дереву и прикрыли окровавленный торс листьями пальмы. Освежевали зверя, сняли шкуру и стали поджаривать куски мяса на огне. Конечно, не оленина и не бизоний горб, но я заставил себя есть, чтобы восстановить силы.
Всю ночь где-то над головой мяукали котята.
К утру пострадавший воин умер. Он сидел в той же позе и с открытыми глазами – человек, спасший мне жизнь. Мы задержались до обеда, чтобы соорудить ему погребальный помост и достойно отправить в Долину вечной охоты.
Когда уходили, в спину нам доносилось жалобное мяуканье котят.
2
– Черт, а ведь мне, ребята, ваша помощь в городе нужна еще больше.
В виду Нового Орлеана мои спутники (телохранители?) замедлили шаг и, наконец, совсем остановились.
– Большой город, – сказал один из них на наречии сиу (которое я знал) и указал рукой на видневшиеся строения.
Я сбросил мешок с плеча.
– С этим грузом я там на каждом шагу рискую нарваться на неприятности. Здесь, смотрите, – я развязал удавку и распахнул мешок, – золото Маниту. Шаман Сан Севан доверил его мне для вызволения краснокожих братьев из резерваций. Вы не должны меня бросать с этим грузом одного.
Проводники с сомнением переглянулись.
– Давайте разберемся в сути вещей. Приказ проводить меня в город отдал вам ваш вожак – вы его выполнили. Но к тому времени, когда вы вернетесь, его уже не будет в живых. Вы же видели его состояние после ранения. Так что… Я прошу вас остаться со мной и помочь мне осуществить волю шамана…
Уговаривать долго не пришлось.
Куда упорнее они не соглашались оставить свое оружие где-нибудь в тайнике.
– Да поймите вы, братья, ваши луки и стрелы, ваши томагавки и копья – это провокация для любого пьяного горожанина, а они все ходят с кольтами. Вы еще с боевой раскраской явитесь. Значит так, оружие спрятать, лица и руки помыть… Это приказ! Если вы взялись мне помогать, то должны слушаться. Мы положим золото в банк, получим наличку и я вам куплю настоящие ружья в первой же оружейной лавке.
Однако, первую покупку до обмена золота пришлось делать в лавке, где продавали одежду. Я увидел витрину с манекенами и толкнул дверь. Она оказалась запертой. Но из открытого окна над ней доносились звуки пиано.
Музыка оборвалась на середине такта, когда я постучал в дверь медной колотушкой в виде галстука-бабочки. Дернулась штора за окном – кто-то посмотрел на нас. Мгновение спустя дверь в лавку осторожно приоткрыли на ширину бледного лица, принадлежащего молодому человеку. Оно было худым, обрамленным прядями волос, свисавшими до груди.
– Что вам? – спросил он.
– Я так понимаю, это лавка? И здесь продают одежду? Мне надо приодеть двух краснокожих джентльменов. Они перед вами.
Худолицый, похоже, приложил усилие, чтобы не взглянуть на суровых индейцев.
– Мы можем войти?
Радости владелец (?) лавки не проявил, но отступил и распахнул дверь.
– Я обедал.
Мы прошли к стойке, где на плечиках висели мужские костюмы.
– Подберите что-нибудь подешевле и не очень маркое.
Худолицый вытер о свои брюки руки, словно те вспотели, и принялся передвигать костюмы на плечиках по стойке.
– Можете присесть, если хотите, – сказал он мне. – Вы в город надолго?
Не отвечая прямо, я спросил:
– Все зависит от того, как нас примут в банке. Не подскажите, кстати, как к нему пройти?
– Я пошлю с вами мальчика, если вы ему заплатите десять центов.
Лавочник отобрал на стойке то, что хотел и предложил краснокожим переодеться.
– Я куплю у вас еще мешок, куда можно будет сложить старые наряды моих спутников.
Бледнолицый заправил за уши волосы:
– Сейчас поищу.
Итак, телохранители мои в цивильных костюмах, в жилетах, рубашках (от галстуков я отказался), в ковбойских шляпах и мокасинах (от сапог отказались они – причем, категорически), ваш покорный слуга и мальчишка, нанятый в проводники за десять центов, отправились на поиски офиса «Банк-оф-Америка».
В банке, как только узнали, что я хочу открыть личный счет, вложив золото, пригласили меня в отдельный кабинет. Повел меня туда клерк – зубастый молодой парень с деловым блокнотом в руках. Помимо интерьера в комнате были рычажные весы небольшого размера и сам управляющий новоорлеанским отделением банка, который попыхивал сигарой, ожидая меня в кресле.