– Что, воспоминания нахлынули? Я вот нашу школьную жизнь припомнил. А ты, наверное, о брате думаешь? Вы с ним тоже тут тусовались?
– О Димке? – на самом деле, о брате я и не подумал, пока Шева не спросил. – Нет, скорее, как с Лерой гулял и как тебя пьяного домой тащил после выпускного.
– Кажется, мы друг друга волокли, а ты еще и песни горланил на весь район, – припомнил мой бывший одноклассник. – Хорошие времена были, добрые. Вот только жаль, я тогда пить еще не умел, как сейчас. С одной рюмки под стол уходил.
– Не под стол, а мне на спину, – подметил я. – Ну ничего, с годами-то навык прокачал?
– А то! Учился у лучших!
– Ой, не подлизывайся.
– А я и не про тебя говорю, – ухмыльнулся мне Шева.
Вскоре я замедлил ход, и мы въехали на огражденную территорию больницы. Конечно, приемное время давно вышло, но мой друг был полон решимости войти в палату во что бы то ни стало и прямо сейчас. Не хотел бы я оказаться на месте того, кто попробует ему помешать. Пока я парковал авто, Шева неотрывно смотрел в темные окна здания. Света сказала – третий этаж, правое крыло, четвертая палата.
– Готов? – тихо спросил я, заглушив мотор.
– Да, пошли, – Шева решительно дернул дверь.
Я тоже взялся за ручку двери и потянул, намереваясь выйти. Дверь не поддалась, и я по инерции въехал в нее плечом. Дернул еще раз – заблокировано.
– Заело? – Шева обошел машину, чтобы открыть мне дверь снаружи. И тут же присел.
Я едва успел сообразить – с гулким стуком на крышу, капот, багажник машины падали камни. Не град, а самые настоящие булыжники, так что весь потолок пошел вмятинами. Я с криком повалился лицом вниз.
Мгновение – и наступила тишина.
– Живой? – дошел до меня крик Шевы, когда слух вернулся в норму.
– Да, вроде бы, – а вот сейчас дверь на удивление легко поддалась и я вышел, отряхивая осколки стекла.
– Что это было? – мы оба уставились на авто: вмятины по всему корпусу, словно по нему только что пробежало с десяток слонов, смяв бедный Форд как пустую банку. Битое стекло повсюду и… ни одного камня. Ни единого.
– Этот придурок не угомонится, пока не загонит нас в могилу, из которой сам же и вылез. Брось, пусть. Слышишь, гад? – заорал Шева в темноту. – Бесись сколько угодно, поздно! Мы уже приехали, пудри мозги кому другому! Что, съел? Хотел прикончить – так нечего было резину тянуть, а теперь поздно уже!
Он глубоко выдохнул и как будто сразу стал ниже ростом.
– Пошли, – он направил стопы к больнице.
Я не сдвинулся с места.
– Э, ты чего? Ты что? – уставился на меня приятель.
– Хватит уже бегать вокруг да около. Шева, мы оба понимаем, к чему все идет. Думаешь, вот так легко? Вышел из машины – и все, проблем больше никаких?
– Да, черт возьми, именно так я и думаю! А ты, – в два шага Шева оказался в упор ко мне и больно ткнул пальцем прямо в грудь. – А ты кончай героя разыгрывать, ты меня понял? Мы не для того всю эту адову дорогу преодолели, чтоб ты тут в догонялки играть надумал. Там моя мать, ты понимаешь? И я не брошу ее сейчас ради какого-то…
– Нет, конечно. Я на это и не рассчитываю. Даже наоборот. Ты должен быть сейчас с ней и Светой, – спокойно проговорил я, избегая шевиного взгляда.
– Даже не думай, – тихо начал он.
– Нет, Шева, – перебил его я и заставил-таки себя посмотреть ему прямо в глаза. Обычно такие веселые, с огоньками, сейчас они казались тусклыми и потерянными. – Ты же видишь, он не отцепится от меня. И думается мне, ему что дорога, что больница, разницы никакой – для меня у него везде найдется камень или что почище. И что лучше – пойти с тобой и подвергать опасности всю твою семью? Или…
– Или что? Свернуть себе шею? Никто тебе медаль посмертно не выпишет! – взбеленился Шева.
– Вот что, выбирай: либо я сейчас уезжаю сам, либо с тобой. Но, – не дал я ему вставить слово, – дождется ли она твоего возвращения?
Я посмотрел на окна третьего этажа. Шева же продолжал глазеть на меня.
Вокруг стояла тишина, а мы просто торчали посреди улицы в тусклом свете фонаря. Это длилось, как мне показалось, вечность. Наконец я силой заставил себя сесть обратно в помятую машину. Мне хотелось сказать что-то воодушевляющее, если не Шеве, то хотя бы самому себе. Но слова не лезли наружу, царапали, разрывали мне горло, отказываясь рождаться на свет. И я завел машину.
В глазах еще долго стояло отражение в зеркале заднего вида. Мой верный друг, человек, всю жизнь бывший мне за родного брата, садится на корточки и обхватывает плечи руками.
Ты сделал правильный выбор, Шева.
Глава 6. Рассказ Леры
Я не думал о том, куда ехать. Внутри отчетливо зрело понимание, что дорога сама простелится у меня под колесами. Мое же дело – просто давить на газ с верой в лучшее.
Вера…. Внутри стрельнуло чувство дежавю. Верить… если уж верить, то «как никто другой»… Я уже говорил так однажды об одном человеке.
Зазвонил телефон: Лера. Я улыбнулся – стоило только о ней подумать. Вопреки обычаю, сейчас ее звонок был как нельзя вовремя. Что ж, мне действительно есть, что тебе сказать. Получается, наше «завтра» наступит прямо сейчас.
– Лера, послушай, не перебивай. Ты помнишь, как я тебя внезапно подхватывал на руки и кружил? А ты хохотала, помнишь? Лера, а твоя талия… я с ума сходил и до сих пор схожу. Мне так тебя не хватает, слышишь? – слова лились неудержимым потоком, толкаясь и налезая друг на дружку, но мне было все равно. Если не скажу сейчас, могу не успеть никогда. – Лера, я хочу как раньше. Мне больше ничего в жизни не надо, только ты и Карина, слышишь? Я все ради вас брошу, гонки брошу. Хочешь, уедем, мне все равно! Я так тебя люблю, Лера! Ты слышишь?
– Мне… мне Шева звонил, – контраст тихого голоса Леры с моим истерическим ором привел меня в чувство, будто ушат холодной воды. – Я тебе все скажу, обещаю, только потом (опять это проклятое «потом»! Она не понимает! – пронеслось у меня в голосе с отчаянием). Сначала ты доедешь домой, целым и невредимым, – все тем же спокойным, через силу размеренным голосом продолжила она.
– Неужто ты веришь в эти байки про призраков? – нарочисто-издевательски поинтересовался я. Наконец я дал волю чувствам, и меня было не остановить. Мне нужны эмоции, любые эмоции – будь то злость или страх, плевать. Они питали меня, как батарейка, казалось, без них я сдуюсь, упаду на землю безжизненной тряпкой. Будь что будет! Самое главное я так или иначе уже успел сказать.
– Я верю фактам, а в причинах будем разбираться потом, – Лера как всегда концентрировалась на главном.
– Так вот тебе факты: за мной гоняется чертов псих в шлеме с большущим номером во всю спину и творит всякую необъяснимую херню. Ах, да, и он, кажется, был бы не против отправить меня на тот свет, если, конечно, я ему дамся. Но это вопрос открытый. Седьмой против семнадцатого – на кого сделаешь ставку, а, любовь моя? Ну же, смелее! – прямо сейчас я был бы рад схлопотать пощечину за подобное хамство.
– Что? Что ты сказал? – переспросила Лера.
– Ставку, говорю…
– Номер! Что за номер? – перебила меня Лера.
– Номер? Ну, семнадцатый. Во всю спину у этого психа красуется. Я хорошенько рассмотрел, ведь он был буквально в шаге от меня… – я гнал все быстрее, будто подстрекаемый собственным бесстрашием. И не только.
До меня доносился знакомый рев мотора, становившийся все громче. «Только не затягивай, – твердил я про себя, – на второй заход у меня уже может не хватить храбрости».
– Послушай, это он! Он! Вот почему он тебя не отпускает! Это же так очевидно, так просто, – Лера пыталась достучаться до меня сквозь нарастающий шум. – Я тебе никогда не рассказывала, послушай. Ты когда уехал в столицу…
– Лера, мне не до этого, – некогда было ворошить прошлое.
– Нет, ты послушай. Я тогда стала встречаться с твоим братом, ты знаешь, – тараторила Лера.
– Да леший с ним, с Димой, я тебе еще тогда сказал. Я сам тебя бросил, ты ничего мне не должна объяснять, – свои чувства я излил, а лерины объяснения мне почему-то слушать не хотелось. Все это осталось в прошлом и сейчас ничуть меня не трогало. Даже напротив, напоминание о брате именно в эту минуту, перед лицом возможной смерти, казалось мне издевкой. Как она вообще может думать сейчас о нем?