– Спасибо, ваша милость, – едва сумела выдавить из себя Мэгг, не пытаясь даже понять, почему один взгляд на верховную ведьму наполняет её таким восторгом.
Принц и леди Майла ушли, а Кэнт прорычал себе под нос:
– Подавись, рыжая кошка!
Мэгги хотела спросить, в чём дело, но Сиан удержала её. Позднее, уже в карете, Мэгг снова вернулась мыслями к этому разговору, вспомнила каждую фразу и каждый жест, но так и не сумела его разгадать.
– Почему лорд Кэнт так разозлился на принца и её милость? – спросила она у Сиан.
Та поджала губы, как делала всякий раз, стоило Мэгг сказать что-то неподобающее.
– Не вашего это ума дело, дорогая, – сказала она и отвернулась к окну. А потом неожиданно ответила: – Принц известен ненавистью к знатным владыкам вроде нашего лорда. Будь его воля, он сровнял бы с землёй каждую крепость в Стении. Говорят, это по его милости пять месяцев просидел в крепости милорд Гай! А в прошлом сезоне дочь лорда Риенса выходила замуж за милорда Грейвза. И принц едва не разрушил их брак.
– Что он сделал?
Этого явно не подобало знать молодым леди, Мэгг не сомневалась. И действительно, госпожа Сиан сказала:
– Этого не подобает знать молодым леди. Но я вам скажу, чтобы вы были настороже. Леди Орионе в бокал подлили любовного напитка, а потом друг принца увлёк её с собой на балкон. Если бы они остались вдвоём хоть минутой дольше, Грейвз ни за что не взял бы её в жёны. Лорд Риенс вовремя заметил неладное и вместе с лордом Грейвзом спас бедняжку.
Мэгг охнула и пробормотала:
– Но зачем это было принцу?
Сиан вздохнула:
– Земли Грейвзов и Риенсов граничат, это очень крупные владения. И если у милорда Грейвза будет только один сын, а лорд Риенс не оставит других наследников, то этот мальчик сможет унаследовать оба имени. Принцу это не по нраву.
Больше Сиан ничего не сказала, и Мэгг ещё некоторое время размышляла о странных мотивах лордов и принцев, думая, что бы сказал на это Рей. «Не забивай себе голову тем, в чём не можешь разобраться, малышка», – сказал бы он. И добавил бы: «Нам лучше держаться подальше от игр королей».
Так и стоило поступить, и всё же Мэгг задала ещё один вопрос:
– О каком проклятье говорил принц, когда сочувствовал утрате дедушки?
– Вам бы быть чуть менее любопытной! – воскликнула Сиан. – Что за натура у молодых девушек? Что за время?! Нет никакого проклятья и не было, это так… болтают. Но, правда, в один месяц много знатных семейств лишились разом и дочерей, и внучек. У кого пожар, у кого болезнь, да только Шеан стоял весь в трауре. Но дело это давнее, так что не думайте. Или у вас появятся ранние морщины!
Мэгг рассмеялась и, действительно, выбросила дела давно минувших дней из головы. Тем более что у неё было о чём поразмыслить. Милорд Эскот. Тео Эскот – у госпожи Сиан она узнала его полное имя. Сегодня на балу он смотрел на Мэгг так проникновенно, что её бросало в жар. И его слова о красоте женщин, которая лишает ума мужчин – ей показалось, или он говорил о ней?
Эта мысль не оставляла её до самой ночи. В своей комнате, уже отпустив служанок и забравшись в постель, Мэгг в полутьме попыталась рассмотреть свои руки. Они были маленькие и бледные, с чистой кожей – никаких веснушек или пятен. Ногти очень ровной формы были лишь чуть темнее кожи и поблескивали от полировки. Она никогда не думала о себе как о красавице, но взгляды Эскота и что-то ещё неясное, но ощутимое, заставляли её спрашивать себя: «Неужели я действительно красива?»
Руки были красивыми. Знакомыми и в то же время незнакомыми. Мэгг смотрела на них сейчас как будто со стороны и удивлялась – неужели они принадлежат ей?
Правой рукой она провела от кончиков пальцев вверх, до плеча, по левой, и хихикнула – было щекотно.
Вдали загудел колокол, оповещая о наступлении полуночи, и Мэгг вздрогнула от его низкого рокочущего голоса. Когда он затих, она робко вылезла из постели и подошла к большому стеклянному зеркалу, установленному в углу её спальни. В ночном полумраке оно отобразило не девушку, а мираж – из-за плотных штор пробивался бледно-голубой лунный свет, в котором самой себе Мэгг показалась ненастоящей. Она подошла к зеркалу так близко, что почти коснулась носом его глади, и уставилась в глаза самой себе.
Глаза были большие, широко распахнутые, с очень широкими зрачками. Мэгг дотронулась до своих волос, заплетённых на ночь в длинную, до пояса, косу. Коса была толстой и шелковистой на ощупь. Надо лбом волосы вились смешными кудряшками. Мэгг распрямила один из завитков, но тот снова свернулся в колечко. Она опустила глаза чуть ниже – через ночную сорочку едва заметно угадывались очертания её тела – грудь, живот, бедра. Неужели однажды её муж (воображение нарисовало на его месте Тео Эскота) когда-нибудь увидит её такой, в одной сорочке, с заплетёнными волосами? От этой мысли на спине выступили капельки пота, щёки запылали, и Мэгг опрометью кинулась обратно в постель, накрылась одеялом, зажмурилась и громко рассмеялась, а потом, обхватив подушку руками, заснула.
Наутро вспоминать о том, как она рассматривала себя в зеркало, было немного стыдно, но долго размышлять об этом не пришлось: сразу после завтрака в спальне Мэгг отвели в малый зал, и с ней два часа занимался учитель танцев. Как пояснила госпожа Сиан, в этом сезоне в столице появилось несколько новых танцев, и рано или поздно они обязательно прозвучат.
***
Кто-то мог бы назвать жизнь Мэгги однообразной, но это было упоительное однообразие. Каждый её день походил на предыдущий, то есть был таким же приятным, лёгким и увлекательным. И каждый вечер она встречалась с милордом Эскотом, который, не выходя за рамки пристойности, всё яснее показывал ей своё расположение, всё приветливее общался со стариком Кэнтом и всё легче вытанцовывал сложные фигуры модных танцев.
– Не сомневаюсь, – часто повторяла Сиан, – ещё до конца зимы он попросит вашей руки, а если не успеет, так непременно сделает это по возвращении с Малой весенней охоты.
Мэгг отмахивалась от этих слов, но внутри у неё все замирало, и сладко-болезненно начинало стучать сердце. В глазах Эскота она видела признания, которые не сходили пока с его губ.
Жизнь в столице, сытная здоровая пища и неустанное внимание служанок сделали её из просто хорошенькой девушки настоящей красавицей, а то, как мало она осознавала свою красоту, придавало ей особое очарование. Вдали от неё нет-нет да и вспыхивали ссоры между молодыми лордами или старшими сыновьями, не поделившими право танцевать с леди Магарет Кэнт следующий танец.
И так же вдали, незаметно для её глаз, эти ссоры утихали, стоило милорду Эскоту показаться в бальной зале. Он не заявлял ещё своих прав, но общество даровало ему их заочно. И, пожалуй, даже самые строгие матроны не упрекнули бы Мэгг, решись она станцевать с Эскотом лишний танец помимо допустимых двух за вечер. Их называли «Южной парой», лорды хмыкали в усы, рассуждая о том, как повезёт их сыну унаследовать почти весь юг Стении, самые плодородные земли страны. «От Эсков на границе с Лиррией остались одни воспоминания. Пожелай Эскот женить своего кузена на одной из девиц Эск, и они преподнесут ему свой клочок земли на блюдце, – говорили знатоки и прибавляли: – И тогда мы посмотрим на единый Юг и поглядим, как рыжая сука попытается ставить Эскоту свои условия».
Дамы, слух которых подобные приземлённые речи оскорбляли, говорили о другом – о том, как хорошо смотрятся рядом высокий, с тонкой, почти девичьей талией и широкими плечами черноволосый милорд Эскот и маленькая светленькая леди Магарет.
Впрочем, Мэгг не слышала ни одних, ни других сплетников, наслаждаясь каждым мгновением новой жизни. Единственным, что омрачало её счастье, было отсутствие известий от Рея. «Смогу – передам весточку, скажут, что от Соловья», – пообещал он на прощанье, но шёл уже третий месяц, а весточки не было, и Мэгг скучала по другу.