Заседания тайного общества здесь проводились скорее для порядка, наскоро обсуждалось все, что было наработано и уже согласовано, вносились не существенные коррективы и затем следовал вердикт по заранее подготовленному проекту. Бонзы из СС, преследующие масонов, сами любили поиграть в них, оказавшись в Вальдзее, пытались выстроить братские отношения, не зависеть от чинов и званий, поначалу намеревались даже обряжаться в балахоны с капюшонами. Однако умозрительные традиции никак не прививались, по всей вероятности, из-за места, более располагающее к отдыху, нежели чем к вещам серьезным и символичным. К тому же, они до конца не понимали, с какой областью знаний, с какими веществами и тонкими материями имеют дело. Привыкшие мыслить фактами, конкретными именами ученых, географическими точками на карте, высокие чины интересовались конечным результатом, а процесс доставлял им хлопоты, неудобства и головную боль. У них наблюдалась типичная детскость мышления: они искренне верили в чудо. Будь то продление жизни за счет элексиров бессмертия, создание психологических противотанковых барьеров или сверхоружия на основе новейших научных открытий и технологий.
А причиной всему этому была малообразованность чинов СС – только единицы когда-то учились в университетах, да и то их не закончили, увлекшись идеями национал-социализма. Единственным, кто понимал всю сложность процессов и действий, был Рудольф Гесс, с которым Вальтеру довелось работать, но он временно выбыл из игры, и теперь приходилось убедительно доказывать закономерность тех или иных действий. Братья по обществу в тот час же становились высокими чинами, с дотошностью экзаменаторов требовали аргументов и мотиваций, доступных для их сознания. Они верили в чудо и его жаждали, но при этом Вальтер был вынужден всякий раз объяснять им природу чудесного фразами материалистического плана. Так было, когда операция «Мост» только еще планировалась, и члены общества, в том числе, председательствующий на собрании Гиммлер, не могли взять в толк, каким образом тибетские монахи, собравшись в большой круг для массовой медитации, способны остановить наступление танковой колонны. В сознание чиновников из СС никак не укладывалась практическая сторона дела; они понимали, что действиями танкистов можно управлять командами по радио или через громкоговорители автомобилей спецпропаганды. Но не в состоянии были до конца поверить, что это же можно сделать силой мысли. Навязать противнику страх, неуверенность, посеять панику, возбудить желание бежать с поля боя или сдаться в плен. Кроме того, вставал вопрос и о том, как контролировать самих медитирующих монахов, мало что им взбредет в голову.
Вальтеру удалось качнуть чашу весов в свою сторону, лишь после того, как провел простенький эксперимент на собрании в Вальдзее. Он записал на бумаге и запечатал в пакет задание самому себе – внушить одновременное желание сходить в туалет. Вальтер заметил, что перед собранием почти все присутствующие пили много пива, гуляя по парку. Поэтому сел в позу лотоса, вошел в состояние медитации и через несколько минут члены общества заерзали в своих креслах. Забеспокоились даже те, кто пива вовсе не пил, но уже начался массовый психоз, и тут Гимлер объявил перерыв. В туалет мгновенно выстроилась очередь, а кому было не втерпежь, побежали в парк, в кусты. После перерыва председательствующий вскрыл пакет, но вслух читать не стал – предложил утвердить операцию «Мост» и отправить экспедицию Вальтера Гика на Тибет.
Операцию он провел блестяще – это отмечали все, кто был посвящен в ее детали. А предстояло пройти десяток монастырей, чтобы отобрать сорок духовно зрелых, сильных и одаренных монахов, дабы потом вывезти их в Рейх. Задача казалась невероятной сложности: без ведома настоятеля дацана ни один насельник не имел права покинуть обители. Тем более, ехать за тысячи километров в чужую страну, живущую по иным правилам и законам. Не смотря на уединенное жительство в горах, ламы были неожиданно хорошо информированы о текущих делах в Европе. Они знали, что такое национал-социализм, почему идет война на востоке, совершенно трезво и реально оценивали расклад сил в мире, и некоторые откровенно поддерживали расовые идеи германцев. Но каждый дацан здесь был как автономное государство, со своим ламой, порядками и нравами, рекомендательные письма не работали и никакие заслуги чужеземца в расчет не брались. Тибетские монахи воспринимали германцев, как арийский народ с большой натяжкой, иные и вовсе считали его дикой смесью романских, славянских, семитских и сакских народов, вываренных в европейском котле. А самого их посланника не признавали за буддийского монаха. Вальтер Гик четыре года жил в бурятском монастыре, где прошел курс обучения, был посвящен в монахи самим Далай-ламой, после чего еще три года учился в северной Индии. Однако для тибетских монастырей он все равно оставался неким путешествующим европейцем, далеким от восточного мироощущения, а надо было во что бы то не стало наладить мост между этими двумя цивилизациями, некогда бывшими в одной арийской связке.
На последнем курсе университета Вальтер увлекся восточной культурой и религиями, получил соответствующую специализацию, но прежде чем серьезно заняться наукой, решил испытать себя и пожить некоторое время уединенно в природной среде. Оказалось, что сделать это в Германии возможно лишь в чьих-то охотничьих угодьях, на лесном кордоне, исполняя обязанности егеря. Так он попал в заповедное местечко Брутхоф, принадлежащее тогда некому бывшему вельможному чиновнику Веймарской республики и впоследствии переданное Герингу. Одинокая жизнь в лесу Вальтера вполне устраивала, он освоил искусство следопыта, обеспечивая успешную охоту на оленей и кабанов его многочисленным гостям. Но это случалось редко, все остальное время он был представлен сам себе и мог делать все, что угодно. Он построил себе хижину в глухом лесу и стал вести образ жизни, подражая традициям буддийских отшельнических монастырей. Он носил одежды, которые сам шил из шкур животных, питался лишь тем, что мог добыть без помощи какого-либо оружия, испытывал себя холодом и голодом. И открыл для себя удивительное состояние просветления от аскезы, когда суета вокруг замерзает до самого дна, и сквозь этот лед отчетливо проступает истинная цель – во имя чего и ради чего следует жить.
Тут-то молодого егеря и ученого естествоиспытателя заметил Рудольф Гесс, бывший однажды на охоте. Одна ночь, проведенная у костра в беседах и спорах, решила судьбу Вальтера. Но прежде чем возглавить экспедицию на Тибет, потребовалось восемь долгих лет учебы и скитаний по восточному миру. И где бы он ни был, всегда помнил свою колыбель – дубовые леса в Брутхофе, и мечтал после победы когда-нибудь вернуться туда и уже поселиться навсегда.
На Тибете Вальтера приняли дружелюбно всего лишь в трех монастырях; в других встречали холодно или вовсе враждебно, хотя связь между ними была, и монахи отлично знали, кто и зачем к ним пришел. Сказывалось влияние коммунистического Китая, который нагло вмешивался в жизнь Тибета. Вальтер не рассчитывал на легкий успех, и как всякий странствующий монах брел дальше, без уныния и обид, если получал отказ от взаимодействия. И постепенно складывалось чувство, что этот народ в горах рождается и живет лишь для того, чтобы служить даже не богу – философии, как науке и бесконечно самосовершенствоваться, а светская жизнь для них кажется убогой, низменной и не нужной.