Иван Басаргин - Чёрный Дьявол стр 4.

Шрифт
Фон

- Да хватит ли у тебя сил всю землю перепахать?

- Не хватит, у тебя займу, - огрызнулся Калина.

2

К костру подошел старик, шел он из Божьего Поля в Ольгу. Седой, согбенный, но еще в силе. Бодро поздоровался с переселенцами, присел на сутунок ильма и сразу заговорил:

- Прет мужик в тайгу. Хорошо. Давно бы так надо. Но только сюда бы мужика сибирского, с хитринкой и таежной ловкостью, вот как староверы за перевалом. Тех ничем не удивишь и не испугаешь. Они сотни лет скрываются от властей и живут себе, да еще и получше нашего.

- Дед, рассказал бы ты про тайгу… - попросил Гурин.

- Ха, а че про нее рассказывать? Тайга как тайга. Я здесь родился и вот помирать собираюсь в ней же… Но ежели хошь, то могу. Одно то, что тайгу нашу бог сеял с устатку. Вначале он обсевал Ерманию, потом Расею, потом Сибирь, а уж в наши края прибрел на шестой день недели. Устал страсть как! А семян еще полон мешок. Подумал, подумал, взял, развязал мешок и все вытряхнул на эти сопки… И вышел ералаш. На вершинах сопок paстет кедровый стланик, там же северная брусника, ниже кедрачи, потом бархат с юга, виноград, лимонник, женьшень. Не понять, все смешалось. Попадет такой вот переселенец в тайгу - и пропал, мошка ли заест, аль зверь загрызет. Страхота, а не тайга, кто ее не знает. Как познаешь, вроде и не страшно.

- Дедушка, а кто сюда пришел первым? - спросил Федька.

- Первым-то? Дело давнее, первым сюда пришел заглавный бунтарь со своей ватагою - пермяк Феодосий Силин. Он три года вел сюда людей. Все искал на этой земле Беловодское царство. Довел до Забайкалья, а потом тайно от царских ярыжек бежал по Амуру. Заложили село Перминку на Амуре, но и там не понравилось неспокойному старику, решил уходить к морю, позвал его туда Невельской - люди Невельского строили на берегу моря, в устье Амура, крепость. Геннадий Иванович, царство ему небесное, направил Феодосия в бухту Ольга. А там уже был заложен русский пост, на том посту были четыре матроса. Под боком поста и мы свою деревеньку пристроили, я тогда еще мальчонкой был. Хлебнули горюшка. То на нас нападали пираты из Канады, то хунхузы из Маньчжурии. Нас мало. И на посту одна бронзовая пушчонка да десяток ружей. А вот когда через шесть лет здесь заложили уже другой, военный, пост, тогда мы окрепли. Казаки, пристав и мы - уже сила. Да и люди стали прибывать: тамбовцы, вятичи. По речке Аввакумовке сразу построили три деревни. А сейчас уже и на Голубую речку перебрались. Вона сколько люду стало. Суворово, Божье Поле, Тадуши, Сяхово. Идет народ с моря и из тайги. Первыми за перевалом поселились староверы. Убежали от церкви, думали, так и будут одни век вековать, а тут под их боком выросли деревни Чугуевка, Ивайловка, Уборка, и другие будут расти. Нужное дело чугунка, по ней легче сюда добежать. Но пока на нашем пути стоит перевал. От моря есть тележный тракт, от Спасска тоже есть, а вот перевал Сихотэ-Алинь, как стена: отгородил нас друг от друга, и никто не знает, что и как у соседа. А может, так оно и лучше - мы себе, те себе.

Долго рассказывал старик про тех, кто сюда пришел первым, про тигровые набеги.

- А тайги бояться не надо. Она наша беда и наша выручка, это вы скоро поймете. Ну вот, отдохнул, поговорил с вами, а теперь почапаю дальше.

- Но ведь ночь! - удивился Калина.

- А что ночь?

- А звери?

- Звери безоружного не тронут. Встретишь - уступи дорогу, он пойдет себе, ты себе.

- У нас тигр жеребенка задавил.

- То бывает. Это он от шалости. Ну, пошел я, нето. Доброго вам новоселья, - поклонился старик и ушел в ночь и тайгу.

- Вот ить есть же люди, что никого не боятся, - проговорил Калина и задумался.

3

Телеги Козина и Гурина, протарахтев по каменистой дороге, остановились посредине села Божье Поле. Село стояло на пригорке, растянулось в одну улицу, обоими концами уперлось в тайгу. В сторонке речка Голубая, за ней горбатые сопки, рыжий дубняк и орешник.

Переселенцев тут же окружили старожилы. Здесь старожилом считался тот, кто прожил хотя бы год на этой земле. И не поймут новички, то ли рады их приезду, то ли нет - в глазах сельчан тупое безразличие, голодный блеск, усталость.

Первым заговорил старожил Феофил Розов. Низкорослый, рыжеватый, он высморкался тремя пальцами, шаркнул ногой по пыли:

- Значит, и вам не сидится на месте? Трясете штанами, а толку? Кормите вшу, а для ча?

- А ты для ча сюда приволокси? - хмуро огрызнулся Калина.

- Тебя, дурака, не спросил, вот и приволокся. Но когда задумаешь бежать назад, приди ко мне - верную дорогу покажу.

- Бежать нам некуда, - устало ответил Калина, - позади - море, впереди - царь. Да и зачем бежать, вона здесь сколько земли, знай паши. Дома бы с такой землей я развернулся.

- Развернулся ногами к шее…

- Будя! - вмешался высокий и дородный мужик. Это был Ломакин, старшина деревни. Он уже пять лет здесь жил, первым осел в Божьем Поле. - Чего срамить людей? Приехали - и хорошо. Только вот что, други, земли здесь трудные, крепкие, каждый клочок отвоевывать у тайги надо. Но вы не бойтесь, осилите. Откуда?

- Тамбовские мы.

- Ну! - обрадовался Розов. - Земляки, значит. Тогда не убежите, тамбовские до земли жадные. Как там и что?

- Сам-то давно ли оттуда? - смягчился Калина.

- Второй год пошел. Во время бунта уехал, и в нашей деревне бунтовали.

- А вы? - повернулся Ломакин к Гурину.

- Я вечнопоселенец, мне бежать и вовсе нельзя.

- Политический, поди?

- Не дорос я до политического, но был с ними, вот и угодил сюда.

- Смотри у меня, не путай людей, - нахмурил брови старшина.

- Зачем их путать, сами помалу узнают правду.

Ломакин отвел Козиным и Гуриным места под дома. Там они поставили палатки, а вечером собрался народ, послушать, что на белом свете творится.

- А что там творится? Вся Расея в бегах. Мечется мужик и не может найти себе пристанища, - лениво отвечал Калина. - Лучше скажите, как вы тут?

- Что мы, здесь главное - найти жилу, поймать фазана за хвост, тогда и жить будешь, - уже без зла говорил Розов.

- А ты поймал? - усмехнулся Гурин.

- Пока нет. Но поймаю. Поймаю и не отпущу.

- Как найти ту самую жилу? - встрепенулся Калина.

- Очень даже просто. Землю пахать, знамо, надо, но главное - тайга. Бить зверя, искать корень женьшень, потом свою лавочку сколотить.

- На купца метишь, не ново. Ну, а как дело-то идет? - насмешливо спросил Гурин.

- Идет помаленьку. Мне бы напарника хорошего, скорее бы пошло. Иди со мной, Калина.

- Нет, я буду от земли жить.

- Тогда отдай Федора.

- И его не дам. Хватит с нас того, что тигр жеребенка унес, и сына может тайга унести. Здесь не Тамбовщина.

- А ты меня возьми, - усмехаясь, предложил Гурин.

- Тебя? Да ты ошалел! Ты ж бунтовщик, против царя, и настоящего мужика не жалуешь. Нет, с тобой несподручно. Всяко может быть, а ты не согласишься… Вот с Калиной бы пошел, он нашенской, мужицкой хватки и разбогатеть не прочь. Пойми, Калина, здесь за пяток соболей и хлеба на зиму купишь. Пушнина в цене. Но только ежли ее вывозить в Маньчжурию. А тут купцы нас обжуливают…

Долго говорили мужики о своем житье-бытье, а когда стали расходиться, Ломакин сказал:

- Розов, конечно, трепач, балаболка, но в его словах резон есть. Готовь сына для тайги. Земля землей, тайга тайгой.

Долго не спалось новоселам. Да и кому может спаться на новом месте с такими заботами, с трудной работой впереди?

Чуть свет поднял новоселов Ломакин и повел отводить им земли. Вышли в долину Безымянного ключа, Ломакин поднялся на вершину сопочки, не спеша осмотрелся и сказал:

- Ну вот что, други. Ты, Гурин, возьмешь себе всю правую сторону ключа, здесь будут твои покосы и пашни, твой лес и твоя чащоба, а ты, Козин, всю левую. Вот и робите.

- Это как же? Так вот без сажени, без отмера и землю брать?

- А кто ее тебе будет мерять? Твоя земля до самого Пятигорья, хошь - и там на камнях паши. Мне мерять землю недосуг. Сам меряй. Аль мало?

- Даже дюже много, - усмехнулся Гурин. - Бери часть моей земли, Калина.

- А отдашь?

- Бери.

- Вот удружил, вот человек, даром что бунтовщик. По-царски делишь, Сидор Лукьяныч Ломакин. Столько бы земли дома…

- Эх, калина-ягода, - протянул Ломакин, - вижу, сорвешь ты здесь спину, тогда лечись у бабки Секлетиньи, поможет. Не поможет - умрешь. Сажень отведу - хватит по-за глаза. Ну, прощевайте, недосуг мне.

Калина долго и жадно шарил глазами по своей земле. Верст за семь растянулся тот ключ, а до вершин Пятигорья и все пятнадцать наберется. Вот сколько у Калины земли! И в ширину почти две версты. Прямо помещик Калина, удельный князь…

Он, как одержимый, начал корчевать заросли орешника, таволги, валить деревья, расчищать место под будущие пашни. Через неделю его было не узнать: осунулся, похудел, руки в ссадинах, замочалилась сивая борода. И не только он, вся его семья - от мала до велика - воевала с тайгой. Лица почернели, глаза запали. Раскорчевали около трех десятин, включая сюда и полянки, решили пахать. Гурин предложил собраться для пахоты общиной в четыре семьи, с теми, кто имел по одному коню, чтобы четверкой коней поднимать целину.

- Нет, один буду пахать.

- Одумайся, Калина, - пытался урезонить мужика Ломакин. - Здесь все так пашут, в четыре коня. Загонишь кобылицу.

- Хе, а для ча у меня семья? Всех в пристяжку.

- Обалдел человек! Ну, гляди, тебе жить, - махнул рукой Гурин.

И Калина начал поднимать целину. Запряг в плуг кобылицу, в пристяжку поставил Марфу, Федьку, двух старших дочерей, сам взялся за плуг.

- Но-о, тронули!

Ваша оценка очень важна

0
Шрифт
Фон

Помогите Вашим друзьям узнать о библиотеке

Популярные книги автора