Вспомнил Корону, революцию волшебников и последовавшую за ней гражданскую войну, вспомнил магический кристалл Око Бога, а также насильственное перемещение в тело частного детектива Ирви-Лонга, спятившую ведьмочку по кличке Щепка, погоню на исполинском танке «Буреносец», исполинские же руины псевдокосмолета «Искупитель»… Вспомнил и Мар-Кифая — некогда верх-советника Императора, а впоследствии президента Короны по имени Визари…, хотя на деле, как выяснилось, Мар-Кифай был натуральным бесом, демоном, пусть и не самого крупного калибра, но занимавшимся стратегическими играми в планетарном масштабе. Созданием глобальных социологических моделей. Бесом, заявившим плененному Сварогу в полуреальной обеденной зале: "Я отправлю вас в мир, который выберу сам. И вы в нем проторчите до конца своих дней. Надеюсь, вам, мягко говоря, там не понравится". Вспомнил он и все предшествующее своему второму попаданию в этот не-мир. Безумную гонку к Аркаиму и все последующие события. И вот опять!
* * *
И снова единственной связью с нормальным миром оставался нательный крестик, который тянул тело Сварога куда-то в сторону. Оставалось лишь понять, в какую именно сторону крестик его тянет — в пространстве, где не было не то что сторон света, но и вообще понятия верха и низа, не говоря уж о понятиях «правое» и "левое".
О, наконец-то что-то знакомое! Где-то справа, совсем рядом, снова послышался отчетливый, почти собачий скулеж, жалобный, полный боли, страдания и бессилия — как будто надежно привязанного пса молотят со всей дури палкой. И тут же слева, над самым ухом, раздался звук, который нельзя было интерпретировать иначе, как финал простой констатации факта: "…значит, опять нарушение". Причем констатации, снова произнесенной (если можно так выразиться) сухо, непреклонно и совершенно равнодушно.
— …таким образом, перед нами снова нарушение.
Снова, как и в первый раз это был даже не звук — в привычном понимании слова. И даже не звукосочетание…
Невозможно объяснить.
Скулеж немедля сделался еще более жалостливым и виноватым. И рядом со Сварогом заворочалось нечто пришибленное, трусливое.
— И не просто нарушение, — бесстрастно сказал Голос из ниоткуда, — а преступление. Саботаж. Предательство.
"Хм. У меня часом не день Сурка? — сам себе сказал Сварог. — Или эта, как его петля времени?"
— Преступление! Нелояльность! Некомпетентность! — наперебой и на разные лады заверещали другие Голоса. На этот раз Сварог прекрасно все понял, хотя и не смог бы объяснить — как. И не Голоса это были, а так…, голосочки.
Интересно, о ком это они? Неужели опять о Мар-Кифае?
Снова доселе непередаваемый мир стал постепенно складываться в более-менее нормальную картинку. Которую можно описать словами.
Исчезли нечеловеческие звуки, формы, запахи. Остались только цвета. И среди них снова преобладали серые… Да какое там преобладали: не было других цветов, кроме серого!
Сварог, по-прежнему не в состоянии пошевелиться, находился на бескрайней, выжженной равнине, плоской, как стол, серой, как холст. Над головой — плоское серое небо, сливающееся с равниной на далеком горизонте, давящее бетонной плитой… И больше ничего. Ни облачка, ни солнца, ни кустика, ни травинки, ни холмика. Примитивизм чистой воды, в общем.
— Ему было поручено важное дело, — сказал идущий откуда-то снизу, из-под равнины, первый, бесстрастный Голос. — Он с порученным делом не справился. Виноват ли он?
И по-прежнему на Сварога мир не обращал внимания…
— Виноват! Виноват! Виноват! — завыло, зарычало, заухало со всех сторон на разные тона.
— Нет! Нет! Нет! — это вклинился в разноголосый хор недавний собачий скулеж, преисполненный еще большей муки и страдания. — Это не я виноват, это он…
"К-х-р-в-к!" — примерно так можно перевести на нормальный язык скрежещущий звук, который произнесло скулящее нечто.