Куилла обогнул взобравшийся на берег Лаклан – ловкий, несмотря на полные руки мешков и обвязанную вокруг тела громоздкую верёвку. Он был весь потрёпанный, как линяющая овца, и в два раза радостнее, чем когда-либо бывал дома, на Хирте. Можно было подумать, что на Стаке ему нравится больше, чем в деревне. Почему это, подумал Куилл, если один неверный шаг – и это место тебя убьёт?
Однако едва только эта мысль пришла ему в голову, у него появилось внезапное суеверное ощущение, что не нужно думать о Стаке плохо. Стак не желал никому ничего дурного. Он же не живое существо – просто кусок камня в огромном холодном океане на краю мира.
Когда птицеловы добрались до Нижней Хижины, они встали, обсыхая на ветру, как бакланы, и стали наблюдать, как лодка уплывает прочь – домой. Калум помахал: лодкой правил его отец. Лаклан радостно взвизгнул. Дейви прикусил губу. Теперь им никак не вернуться, пока отец Калума не приплывёт забрать их.
– Скоро вернёмся, – сказал Куилл Дейви, вспоминая, как море впервые разлучило с матерью его самого.
Никто не хотел входить в пещеру первым. Кто знает, что мёртвого там может найтись или – того хуже – живого? Из-за близости к воде внутрь то и де-ло пробирались крабы и умирающие птицы. Название «Хижина» делало пещеру гостеприимнее, будто это была лачуга или домик, но на самом деле она представляла собой лишь тёмный промозглый разлом в гигантской каменной стене. Только двенадцать человек, гора птицеловных сетей, котелок, шесть длинных верёвок, старое седло, корзины для яиц, котомки да башмаки. Уютно. Через пару дней они поднимутся выше по Стаку, но пока что здесь можно свалить всё барахло и отправиться на Навес ловить бесчисленных олуш. Так какая разница, что в пещере сыро и воняет? Большую часть времени они всё равно будут проводить на воздухе, пожиная плоды богатого птичьего царства.
И каждый раз, когда паренёк отправлялся на Стаки, он возвращался домой чуть меньше мальчишкой и чуть больше мужчиной.
Если, конечно, вообще возвращался.
Король Олуша
– Кто хочет убить Короля? – спросил мистер Фаррисс.
Это ознаменовало начало их трудов. Никаких больше бытовых забот, уборки камешков, костей и водорослей с места их ночлега. Сегодня они птицеловы, а цель их – олуши.
– Кто хочет быть Королём?
Все мальчишки, кроме Дейви, подняли руки. Честь была огромна.
– Куиллиам, годы наверняка умудрили тебя, – сказал мистер Фаррисс.
Сердце Куилла раздулось в груди от радости… и тут же съёжилось обратно, когда Мурдо заметил:
– Я старше!
Мистер Фаррисс оглядел друзей. После того, как преподобный Букан устроил на Хирте библиотеку, Фаррисс был первым, кто ею воспользовался. Теперь он считался на острове почти что учителем и подкармливал крошками книжных знаний местных девчонок и мальчишек – когда они не были заняты вскапыванием наделов или лазанием по скалам. Вероятно, у него имелись любимчики, но даже если так, он никогда этого не показывал. До скрупулёзного справедливый человек.
– Будет тот из вас, кто ростом меньше, – решил он.
Поскольку в Хижине было невозможно встать в полный рост, друзья вышли, чтобы померяться ростом. Однако снаружи это оказалось не легче – скалистый уступ был неровный. Они встали нос к носу. На пронизывающем ветру из обоих носов текло.
– Не больно-то и хотелось, – сказал Мурдо, пожав плечами. – Давай ты.
Но глянув вниз, Куилл увидел, что Мурдо согнул колени, пытаясь сделаться ниже.
– Мне тоже. Ты давай.
– Я?
– Да.
Дружбу они уважили, но к решению так и не пришли. Так что Мурдо подобрал камешек, спрятал его за спиной в одной из рук, а потом вытянул кулаки вперёд:
– Раз-два-три, из какой возьмёшь руки?
И Куилл выбрал кулак с камешком.
Его пронзило радостью и страхом одновременно: радостью, потому что теперь он сможет сказать родителям, невзначай так, через пару дней после возвращения: «Я говорил? На Стаке я был Королём Олушей» и страхом – а вдруг он не справится?
Колония олуш – шумная, колышущаяся масса перьев, яичной скорлупы, помёта и самих птиц. В основном она устраивается на узких уступах отвесных скал. Но почти у самого основания Стака Воина выпирает вперёд Навес, напоминающий брюхо толстяка. Поверхность у него пологая – идеально для гнездовья. Осмотрительные старики ходят по спинам своих соседей, довольные парочки сидят бок о бок, глядя на море, возвращающиеся с охоты добытчики с зобами, полными рыбы, приземляются на своих товарищей.
Хорошее место, чтобы начать жатву.
Однако над любой такой колонией сидит птица-дозорный: Король Олуша. Выступ, на котором он устраивается, это его сторожевая башня; он охраняет раскинувшуюся внизу колонию. При первом признаке опасности – черноспинные чайки, орлы, птицеловы – Король Олуша поднимает тревогу, и в небо с воплями и шумом поднимается целая буря птиц. Разделайся с Королём Олушей – и ходи среди клювов и хлопающих крыльев свободно, собирай урожай птичьего мяса.
А к тому, кто убивает первую птицу-дозорного, переходит её титул, и он становится Королём Олушей на всё оставшееся до возвращения домой время.
Вся команда подползла так близко, как только можно было, не потревожив стаю. Первым птицу-дозорного заметил мистер Дон – она устроилась на крутой чёрной скале, отвесно вздымавшейся за Навесом. Троном Королю Олуше служил каменный перст, выступающий вверх из широкого уступа. Куилл сменил башмаки на носки для лазания – тёплые, колючие и с толстой подошвой, но не настолько толстой, чтобы он не мог чувствовать ступнями камни. Он снял отцовскую куртку – она была ему великовата, рукава скрывали кончики пальцев и могли захлопать на ветру – и передал Мурдо. Потом начал карабкаться по скале вверх.
Сначала он лез так, чтобы впечатлить своими умениями оставшихся внизу мальчишек. Но в подъёме по любой скале наступает момент, когда одна ошибка уже перестаёт грозить простым шлепком о землю и смехом товарищей и начинает – переломанными костями, сломанным черепом и постелью на кладбище. Так что вскоре Куилл рассчитывал каждое своё движение, замирая, когда поднимался ветер, отдыхая, когда икры ног сводило. Он подбирался к Королю Олуше по диагонали. Чтобы застать его врасплох, Куиллу придётся проползти по скале совершенно незамеченным.
В какой-то момент, нащупывая рукой опору, он положил ладонь на брошенное чаячье яйцо, и его тухлое содержимое взорвалось, забрызгав ему волосы и испачкав рукав.
– Я до тебя доберусь Твоё Величество, – прошептал Куилл и, чтобы выбросить из головы, что волосы у него унизительно измазаны яйцом, вообразил себя Одиссеем, выбирающимся из деревянного коня, чтобы захватить Трою.
Эту историю ему рассказала Мурдина – историю из другого, далёкого времени и места. Куилл едва понимал, что она толкует о городских стенах, сандалиях, греках и троянцах: это была часть её мира большой земли, образованного мира. Но история понравилась ему именно потому, что, как и Мурдина, она была странной и волнительной. Мурдине, несмотря на то, что приехала она ненадолго, было искренне интересно узнать побольше о Хирте, её людях, обычаях и жизненном укладе. Она восхищалась храбростью птицеловов – быстро поняла, насколько это опасно – и говорила, что тот, кто лезет в самую гущу беспощадных клювов и громадных костлявых крыльев, должен быть настоящим смельчаком… Наверное, вернувшись домой, он сможет рассказать ей, что взял птичью Трою. Что она ответит? Какое выражение будет на её лице?
Но когда Куилл был только на середине пути, Король Олуша издал крик и встал во весь рост, расправив хлопающие крылья – словно дирижировал хаосом. Пять тысяч птиц взвились в небо. Куилл же не?.. Он же не сделал ничего, чтобы?.. Грозовая туча поднимающихся вверх птиц осыпала его каплями. Он совершенно замер, хотя, казалось, уже ничего нельзя было исправить. Птица-дозорный покачнулась, подпрыгнула и взмыла вверх, вопя «Чужак!».