Никита никогда не интересовался, зачем Саше занятия в спортивной секции. Но в этот вечер его разобрало любопытство. Он оставил стрельбу и с удобством разместился в углу тира, решив поговорить с ней. Людей вокруг практически не было. Леша проводил время с какой-то компанией на противоположном конце зала, так что беседе никто особо не мешал.
– Слушай… Зачем ты ходишь в секцию? – спросил Панферов. – Наверное, для девушки найдется много других занятий куда интереснее. Зачем мучить себя?
Саша не была готова к этому вопросу. Она продолжала молча заправлять патроны в магазин учебного пистолета, попутно собираясь с мыслями, что на это сказать.
– Ну, серьезно… – продолжал Никита. – У тебя неплохая работа. Отдай, так сказать, обществу свой «долг» и зависай себе в игровых центрах, болтай с подружками, или что там у нас обычно делают в Агломерации в свободное время.
– Да уж, работа у меня точно «неплохая», – иронично ответила Саша, – разнорабочий на конвейере. Мечта каждого.
Выпустив еще одну очередь, она вернулась к столу надеясь, что Никита не станет продолжать эти расспросы. Но он не торопился менять тему разговора.
– И что? Ради чего ты торчишь часами в спортивном зале?
Александра тяжело вздохнула.
– Дело в том, Никита, что я хочу уйти с завода, где сейчас работаю, – сдавшись, призналась она, – и поступить на службу в Гвардию Третьей Агломерации.
Панферов умолк. Он не знал, что на это ответить.
– Интересный начался разговор, – произнес наконец Никита после долгой паузы. При этом он тщательно подбирал слова, не желая обидеть Сашу. – Ты ведь понимаешь, что это очень сложная работа? Будущие рекруты проходят жесткий отбор. Даже не знаю, что и сказать…
– Я все это знаю. Поэтому и пришла в секцию к Сергей Сергеевичу, – ответила Александра оправдывающимся голосом. – Он участвует в предварительном отборе ребят, подающих заявление на службу – это раз. И его воспитанники почти всегда проходят вступительные испытания – это два.
– Да, но тренировки у Минаева ничего никому не гарантируют, – покачал головой Никита. – Тебе придется тягаться с ребятами, которые в десять раз крепче и выносливее тебя. Помимо тестов на общую физическую подготовку, нужно будет сдать экзамен на владение новейшими видами оружия. И если с этим экзаменом ты справишься, то несколько спаррингов с другими кандидатами вряд ли вытянешь. Понимаешь, о чем я? Да если тебя и возьмут, потом надо будет как-то тянуть лямку.
– Я понимаю, – тихо ответила Александра.
– Сань, я, – Никита замешкался, но все же продолжил, – я, например, уже второй год подряд проваливаюсь во время отбора.
– Как второй год?
– Вот так.
– Почему?
– В первый год было мало свободных мест и взяли только ребят с профессиональной подготовкой. Во второй год меня вырубили во время спарринга на первой же минуте. Больше я не поднялся. Чтобы этого не повторилось, сейчас я стараюсь спарринговаться как можно чаще и только с теми, кто сильнее меня.
– Понимаешь, – добавил он, немного помолчав. – Здесь главная сложность в том, что при прохождении отбора приходится доказывать, что ты во всем можешь быть наравне с цивилизованными. Но это же не так! Они обучаются в специальных школах и корпусах в практически идеальных условиях, а мы тренируемся своими силами, используя устаревшие модели оружия, в плохо оборудованных залах и уже валясь с ног после работы. К счастью для нас, в Гвардии Агломерации постоянный недобор. Из цивилизованных мало кто хочет жить в этой дыре, отказавшись от тех удобств, что есть за пределами нашего города. Поэтому господа офицеры просто вынуждены набирать себе рекрутов из таких «недопретендентов», как мы.
– Не надо так… Со мной все понятно. Но ты очень подходишь для этой работы, – совершенно искренне сказала Саша.
Никита промолчал. Он и сам знал, что подходит для службы в гвардии, но, в отличие от Саши, у него было больше понимания, насколько сложно получить там место.
– Никит, а из девушек кого-нибудь в прошлом году взяли?
– Взяли. Одну.
Александра громко выдохнула и уткнулась лбом в высокий стол, за которым они сидели.
– И кого? – спросила она.
– Катю Резник.
– Нашу Катю?
– Ее самую.
Катерина Резник тренировалась в спортивной секции Минаева около пяти лет. За все время не проиграла ни одного боя. Легко понять, почему ей отдали предпочтение. Для Саши тягаться на вступительных испытаниях с претендентами такого уровня было за гранью возможного.
– А в этом году ты тоже будешь пробоваться? – спросила Арефьева.
– Да. Однозначно.
– Думаешь, в этом году получится?
– Не знаю. Я, конечно, подготовлен лучше, чем в прошлом году. Но этого все равно недостаточно. Тренироваться особо некогда. Впахиваю с утра до вечера. Впрочем, как и все.
Услышав это, Саша сразу испытала неудобство за то, что отбирает у Никиты время.
– Ты можешь отказаться от занятий со мной. Я пойму, все нормально.
– Да брось ты, – широко улыбнулся Панферов, и дружелюбный огонек промелькнул в его карих глазах. – Пару часов с тобой точно ничему не вредят. Главное, чтобы все это было не зря.
– Я понимаю, что я не самый лучший кандидат на службу в гвардии, – запинаясь, ответила Александра, – но точно знаю, что должна попробовать. Следующей осенью я обязательно подам заявку на прохождение отбора в гвардейские формирования. И тренировки, сам понимаешь, мне нужны как никому другому. Твое время точно тратится не зря, – заверила она Никиту.
– Хорошо, хорошо, – успокоил ее Панферов жестом руки. – И все же не могу понять, зачем ты туда рвешься? Объясни мне, что изменится, если ты пройдешь отбор?
– Все, – воодушевленно ответила Саша. – Здесь, в Агломерации, место в гвардии – это лучшее, что можно получить. Билет в другую жизнь. Хорошо платят. Больше, чем ты или я можем получить где-либо. Бойцам гвардии разрешено жить не в гетто, а в лучшей части города. Не в комнате метр на метр, а в апартаментах или даже в своем доме. Это единственное место, где можно общаться со свободными людьми, которые, в отличие от меня, видели другую жизнь. Мне кажется, ради этого всего стоит постараться.
Пока Арефьева говорила, она тщательно следила за реакцией Никиты. Ей хотелось увидеть в его глазах принятие и поддержку. Панферов внимательно слушал, склонив голову набок. Но было ли его молчание обычной вежливостью или знаком согласия, Александра так и не поняла.
– И потом, – подвела итог она, – даже если служба в гвардии – не мое, я все равно не знаю, куда еще я могу податься. Ни одной мысли нет в голове, чем хочу заниматься.
– Слушай, так может и не стоит ничего менять? – предположил Никита. – Живи так, как жила раньше.
– Нет, – покачала головой Арефьева, – мне кажется, как раз наоборот: в моем случае нужно хоть что-нибудь да менять! Здесь, в Агломерации, нам все предписано «сверху»: дело, которым ты будешь заниматься, распорядок, по которому ты будешь жить, длинный список того, что можно, и еще длиннее список того, что нельзя. Каждый день я трачу много сил и времени, чтобы соответствовать этим правилам и делать вид, что понимаю, зачем все это нужно. Но на самом деле – я не понимаю. Я хочу хотя бы один раз сделать выбор самостоятельно. Пусть он будет неправильный. Но зато я буду понимать, что каждое утро я встаю и отправляюсь заниматься тем, что выбрала для себя сама. И я буду знать, что все, что со мной происходит на службе, я тоже выбрала сама.
– В таком случае обязательно надо пробовать, – утвердительно кивнул Панферов, – и чаще тренироваться. Начни бегать по утрам. У тебя большие проблемы с дыхалкой – бег научит контролировать дыхание. А то слушать, как ты задыхаешься на тренировках, так себе удовольствие. Не знаешь, то ли продолжать, то ли скорую вызывать, чтобы тебя откачали, – улыбнулся он.
Арефьева понимающе кивнула головой в знак того, что готова работать над этим.