В 988 или 989 г. (тут возможны разночтения) Владимир вернулся из Херсонеса в Киев. По известию Иакова Мниха, первым его делом было приобщить к новой вере свою семью – многочисленных жен и детей, а также всех ближних и дальних родственников: «Крестился же сам князь Владимир, и детей своих, и весь дом свой святым крещением просветил и освободил всякую душу, мужской пол и женский, святого ради крещения». Тогда же крестилась и княжеская дружина.
Затем Владимир постарался заручиться поддержкой городской знати – старцев градских. Им принадлежало право предварительного совещания, без чего ни один вопрос вообще не мог быть вынесен на обсуждение веча. Старейшины вняли уговорам князя и изъявили готовность креститься. После этого исход дела был предрешен: организованного отпора религиозному нововведению быть уже не могло. Представители знатных родов пользовались у славян особенным почитанием. В Житии Оттона Бамбергского (начало XII в.) есть схожий эпизод, когда один поморский князь, решивший по совету германского миссионера обратить в христианство свой народ, говорит ему: «Будь покоен, отец мой и господин, никто не станет тебе противиться, коль скоро старцы и знатные приняли христианскую веру».
Одновременно Владимир разослал по городу христианских священников, которые «ходили по граду, уча людей вере Христовой». Чтобы побудить колеблющихся принять новую веру, Владимир велел низвергнуть идолы языческих богов. Статую Перуна с позором протащили по земле до берега Днепра и бросили в воду. Таким способом язычникам внушали мысль, что их боги ничтожны и не могут постоять за себя.
Подобный образ действий был в то время распространен и в Западной Европе. Когда в 1168 г. датчане взяли город Аркону (на острове Рюген), где находилось наиболее почитаемое в славянском Поморье святилище Святовита, датский король Вальдемар (тезка русского князя, названный в честь своего прадеда по женской линии – Владимира Мономаха) велел «вытащить этот древний идол Святовита, который почитается всем народом славянским, и приказал накинуть ему на шею веревку и тащить его посреди войска на глазах славян и, разломав на куски, бросить в огонь» (сообщение хрониста XII в. Гельмольда).
Свержение языческих святынь и увещевания христианских проповедников вызвали разлад среди киевских идолопоклонников: кто-то склонялся к тому, чтобы переменить веру, кто-то упорно держался старины, большинство же колебалось. Видя это, Владимир собрал городское вече и объявил свою волю:
– Наутро пускай каждый придет к реке креститься. Если же кто из некрещеных завтра не явится, будь то богатый или нищий, вельможа или раб, тот будет считаться ослушником моего повеления.
Вече рассудило: «Если бы новая вера не была лучше старой, то князь и бояре ее бы не приняли» – и одобрило призыв князя всем миром поменять веру.
На следующий день поутру на берегу Днепра собралось множество людей обоего пола и всех возрастов. Их разделили на группы и велели по очереди заходить в реку, которая заменяла купель. Священники читали положенные молитвы, а потом давали каждой группе крестившихся христианские имена: одно мужское – общее для всех мужчин, другое женское – общее всем женщинам. Никакого бытового неудобства от этого не возникало, так как после крещения в повседневном обиходе все равно использовались прежние мирские имена.
Нашлись, однако, и такие, которые не захотели принять новую веру, – и тогда вече постановило изгнать их из города в «пустыни и леса». Общество того времени не могло себе позволить роскоши разногласий и оппозиции. Вечевой порядок требовал от участников сходки единодушного приговора. Несогласных с мнением большинства поначалу уговаривали всем миром. «Жизнеописание Оттона Бамбергского» сообщает о крещении поморских славян: «В таком огромном городе, как Щетин, не нашлось ни единого человека, который бы, после общего согласия народа на принятие крещения, думал укрыться от Евангельской истины, кроме одного жреца… Но к нему однажды приступили все и стали его премного упрашивать». С теми же, кто, несмотря ни на что, продолжал упрямиться, поступали как с преступниками, подвергая их тяжелым наказаниям – побоям, грабежу имущества или крупному денежному взысканию. Так, Титмар Мерзебургский сообщает о порядке вечевых собраний у славянского племени лютичей: «Единодушным советом обсуживая все необходимое по своему усмотрению, они соглашаются все в решении дел. Если же кто из находящихся в одной с ними провинции не согласен с общим собранием в решении дела, то его бьют палками; а если он противоречит публично, то или все свое имущество теряет от пожара и грабительства, или в присутствии всех, смотря по значению своему, платит известное количество денег».
В Русской земле решение «столичного» городского веча также безоговорочно поддерживалось всей «землей»: «…на что же старейшии [города] сдумают, на том же пригороды [сельские округа и «меньшие» города] станут» – сообщает Лаврентьевская летопись.
После крещения киевлян Владимир совершил миссионерские поездки в Суздальскую и Смоленскую земли, где положил начало обращению населявших эти края славянских и финно-угорских племен. Но затем нашествия печенегов и другие внешние угрозы надолго отвлекли Владимира от непосредственного участия в деле христианского просвещения Русской земли.
Сохранив за собой общее руководство миссионерской деятельностью, Владимир перепоручил ее осуществление высшему духовенству образованных епархий и ближайшему дружинному окружению – воеводам и посадникам. «Сии [епископы], – говорит Иоакимовская летопись, – ходили по земле с вельможами и воинами Владимировыми, учили людей и крестили всюду сотнями и тысячами…».
В далеком Новгороде введение новой веры встретило яростное сопротивление, которое вылилось в настоящее языческое восстание.
Дальнейшим распространением христианства занимались уже подросшие сыновья Владимира, посаженные отцом на городские княжения. Благодаря их стараниям христианская проповедь зазвучала на окраинных землях древней Руси – Древлянской, Туровской, Полоцкой, Смоленской, Ростовской, Муромской, Северской и других.
Христианизация каждой области начиналась с крещения городского населения, причем раньше других в новую веру обращали жителей того города, который на данной территории играл роль «стольного града». В этом прослеживается осознанное стремление опереться на правовую традицию славян, обязывавшую «меньшие» города беспрекословно повиноваться вечевому собранию «старейшего» города земли или волости. Повеление «быть христианами» касалось всех – «незнатных и знатных, рабов и свободных…» («Слово о законе и благодати» митрополита Илариона). Поэтому вместе с горожанами крещение принимала их домашняя прислуга.
Черед сельской округи наступил много позже, когда у Русской Церкви появилась возможность поставления священников в сельские приходы.
Русские летописи сообщают, что князь Владимир особенно заботился о духовном просвещении народа: «И повелел попам по городам и селам приводить людей к крещению и детей учить грамоте, ученью книжному…». Под руководством болгарских и корсунских священников русские ученики овладевали богатствами славянской (болгарской, чехо-моравской) и греческой письменности. В истории русской культуры им предстояло сыграть особую роль, создав первые произведения русской словесности.
Принятие христианства преобразило духовно и самого князя Владимира. Князь искренне и всей душой принял новую веру. Древнерусские летописцы и духовные писатели не жалели слов, чтобы прославить милосердие и нищелюбие Владимира. Услыхав слова Писания: «Блаженны милостивые; ибо они помилованы будут» (Мф. 5,7), Владимир разрешил всякому нищему и убогому приходить на княжеский двор и брать все, что ему потребно, – еду, питье или деньги. Для больных и немощных, которые не могли добраться до его двора, князь повелел развозить по городу пропитание. По свидетельству Иакова Мниха, от щедрот Владимира вкушала убогая братия не одного только Киева, а еще и многих других городов и сел Русской земли. В памяти народа Владимир остался Красным Солнышком, согревающим всех лучами своего милосердия: