Первой супругой Владимира стала полоцкая княжна Рогнеда. Но, отличаясь неуемным сладострастием, позднее он значительно расширил свой гарем. Среди его «законных» жен летописи называют «грекиню» (вдову Ярополка), двух «чехинь» и «болгарыню». Число же наложниц Владимира и вовсе будто бы исчислялось сотнями: «300 в Вышгороде, да 300 в Белгороде, да 200 в сельце Берестовом». Но здесь летописец явно преувеличивает, равняя Владимира с библейским царем Соломоном, известным женолюбом. Реальные данные о гаремах языческих владык Восточной Европы выглядят скромнее. Арабские писатели сообщают, что во дворце хазарского кагана было 25 жен – по числу подвластных хазарам народов. По сведениям западноевропейских путешественников, в начале XIII века князь Тмуторокани имел 100 жен.
Вместе с тем Владимир был храбрым и удачливым полководцем. Предводительствуемые им русские дружины не раз отличались на поле брани. Он предпринял несколько победоносных военных походов: отвоевал захваченную Польшей Галицию (Червонную Русь), смирил отколовшихся во время княжеской междоусобицы вятичей и радимичей, победил волжских булгар, нанес смертельный удар Хазарскому каганату, чье могущество было сломлено еще во времена княжения Святослава. Восстановленное единство Руси обеспечило успех военным предприятиям Владимира. «И побеждал всех врагов своих, и боялись его все соседи. Против кого он выступал войной, всех одолевал», – пишет Иаков Мних.
«И единодержец был земли своей, покорив под себя окружные страны, одних миром, а непокорных мечем», – такими словами подводит итог дохристианского правления Владимира митрополит Иларион.
Государственное величие Русской земли, опиравшееся на материально-духовные возможности языческого общества, достигло своего предела. Дальнейшее развитие ее государственного суверенитета было невозможно без коренного преобразования религиозно-политических основ княжеской власти.
С годами Владимир все отчетливее сознавал историческую обреченность язычества. На вершине могущества и славы князя постиг духовный кризис, вызванный внезапным осознанием греховности всей прежней жизни и неудовлетворенностью старыми языческими верованиями. Позолоченные и посеребренные идолы, воздвигнутые на берегах Днепра, и приносимые им тучные жертвы – все это, как чувствовал Владимир, не доставляло покоя душе, отягченной братоубийством и обильным пролитием крови. Не прошли даром и уроки княгини Ольги. Древнерусские писатели первой половины XI в. (Иаков Мних, митрополит Иларион) свидетельствуют, что князь Владимир принял решение креститься под влиянием примера его святой бабки. А преподобный Нестор («Чтение о житии Бориса и Глеба») добавляет, что князю Владимиру было некое «видение Божие», непосредственно побудившее его к обращению. Мы знаем также, что Владимир был особенно заворожен картиной Страшного суда – именно этим устрашающим зрелищем открывается его «Церковный устав».
Однако крещение главы государства в те времена было еще и важным политическим актом. Поэтому Владимир сделал все для того, чтобы его личный религиозный выбор возвысил Русскую землю и великокняжескую власть.
Смегодня мы знаем, что знаменитый летописно-житийный рассказ «о выборе вер» князем Владимиром – всего лишь поздняя легенда, известная многим народом, в частности, иудеям и мусульманам. Реальность была совершенно другой.
В 987 г. в Византийской империи полыхала гражданская война. Удачливый полководец Варда Фока решил завладеть императорским престолом. Встав во главе большого войска, он осадил Константинополь, за стенами которого укрылся законные василевсы – Василий II и его соправитель Константин VIII. Не имея достаточных сил, для того чтобы подавить мятеж, Василий II обратился за помощью к князю Владимиру. Император просил поскорее прислать отряд русских воинов, которые славились как отменные бойцы.
Владимир не отказал в просьбе, но взамен потребовал отдать ему в жены сестру императора – царевну Анну. В то время породниться с императорским домом Византии было большой честью для любого европейского государя. Делать было нечего, и Василий II дал свое согласие на брак, оговорив впрочем, что Владимир перед свадьбой примет христианство.
Но решение князя Владимира креститься нельзя сводить к одним политическим резонам. Обращение его было непритворным, он не лицемерил и не вел беспринципную политическую игру ради того, чтобы любой ценой заполучить в жены сестру василевсов. Политика и религия сплелись здесь настолько тесно, что их просто невозможно отделить друг от друга.
Владимир отправил в Константинополь несколько тысяч русских воинов. С их помощью мятеж Варды Фоки был подавлен. Владимир тем временем после длительной осады взял крымский Херсонес, предавшийся мятежникам. Здесь, в политическом и церковном центре крымских владений Византии, состоялось венчание новообращенного русского князя с царевной Анной.
По некоторым намекам мы можем догадываться, что василевсы даровали своему русскому шурину титул цесаря. В самых ранних текстах, посвященных Владимиру, древнерусские авторы именуют его царем, наподобие Константина I Великого (Иаков Мних), «самодержцем Русской земли» («Сказание о Борисе и Глебе»), каковым термином не вполне точно переводили греческое слово «автократор», прочно соединявшееся в понятии русских людей с титулами «василевс», «цесарь», «царь». Характерной деталью является и то, что во всех летописях и житиях Владимира его византийская супруга Анна фигурирует с титулом «царица». Между тем ее собственный придворный ранг соответствовал титулу царевны, царицей же она могла быть только в качестве жены «царя» Владимира.
Еще более красноречив древнерусский нумизматический материал Владимировой эпохи. На золотых и серебряных монетах, отчеканенных в Киеве в конце Х – начале XI вв., Владимир изображен в императорском облачении – длинной рубахе с узорчатой полосой и длинном плаще, скрепленном у правого плеча драгоценной застежкой-фибулой, со знаками царской власти – венцом и скипетром, и с нимбом над головой – символом царского величия. Прототипом для златников Владимира послужили золотые монеты Василия II и Константина VIII, причем сходство между ними настолько полное, что первые русские образцы, поступившие в Эрмитаж, были приняты за византийские солиды.
Внешность князя Владимира по этим монетам можно определить только в общих чертах. Бесспорно лишь то, что у него были длинные усы, обрамляющие бритый подбородок. Прическу разглядеть невозможно, не исключено, что Владимир следовал той же моде, что и его отец, князь Святослав, у которого, согласно знаменитому описанию Львом Диаконом, голова «была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос – признак знатности рода». Упоминание в том же отрывке коренастости, мохнатых бровей, курносого носа и светло-синих глаз Святослава, дают возможность предположить, что Владимир мог унаследовать эти фенотипические признаки от своего родителя.
Иконописная традиция написания облика Владимира коренным образом расходится с его прижизненными изображениями на монетах. На наиболее древних иконах XV в. он, в соответствии с христианскими представлениями о благообразной мужской внешности, предстает почтенным старцем, с курчавыми волосами и окладистой бородой (иногда раздваивающейся). Трех- или даже пятичастный венец над головой – это воспоминание о царском венце, некогда украшавшем голову крестителя Руси.