В тот день я понял, что все покупается и все продается. Главное – цена.
А еще обнаружил, что схожу с ума от длинных женских волос. Буквально зверею. Это мой маленький порочный пунктик. Волосы у Маринки, кстати, оказались нарощенными, поэтому я тут же потерял к ней всякий интерес. Ровно как и к любой бабе, которую трахал после нее.
Больше я не запоминал их лиц и имен. Не для того, чтобы не привязываться, нет. Мне просто не были интересны все эти куклы с конвейера с одинаковыми губами, носами, ресницами. Все эти длинноногие манекены, созданные лишь для того, чтобы удовлетворять основные мужские потребности. Я трахал их и тут же забывал. Некоторые не успевали даже одеться и уйти, а я уже не помнил, как они выглядели.
Но эта… Та, что привел с собой Вик… Откуда он ее вообще притащил?
Либо гениальная работа пластических хирургов и косметологов, либо на самом деле настоящая. Белоснежная кожа без капли косметики, россыпь светлых веснушек по щекам, пухлые губки такой интересной, по-детски наивной формы, что невольно сразу представляешь, как она обнимает ими твой член. Высокая грудь, обтянутая каким-то зачуханным свитером, гордые покатые плечи и осанка балерины.
Но самое главное – нереальное сочетание темно-янтарных глаз и светлых, пшеничного оттенка волос, доходящих длиной до поясницы. А этот взгляд: в огромных глазах растерянность, невинность и смятение, перемешанные с достоинством. Либо это все было шикарной актерской игрой, либо девчонка реально была аленьким деревенским цветочком, что маловероятно.
Мне почему-то сразу захотелось ее осадить.
Что бы там шлюха о себе ни думала, она останется шлюхой, и не более.
– Скажи своей соске, пусть пока погуляет, а мы обсудим с тобой наши дела, – бросил я, с нетерпением ожидая ее реакции.
Девица моргнула, будто не расслышала. Затем ее глаза округлились и стали еще красивее, рот приоткрылся, а грудь поднялась высоко. И все за какую-то секунду.
Но первая реакция последовала не от нее, а от Воскресенского. Тот ухватил ее за запястье и повернулся ко мне:
– Она сейчас сядет, а ты встанешь, и мы отойдем.
Больше всего меня поразила его интонация. Вик никогда не разговаривал со мной таким тоном. Похоже, случилось именно то, чего я никак не мог предполагать: эта телка охмурила его так крепко, что у Воскресенского реально поехала крыша.
– О’кей, – улыбнулся я, понимая, что друг настроен решительно.
Поднялся и вышел из-за стола.
– Полин, прости, пожалуйста. – Вик за моей спиной пытался усадить взбрыкнувшую спутницу на диван. – Посиди, мы сейчас вернемся.
Я спустился вниз по ступеням и в тот же момент почувствовал толчок в спину.
– Какого хрена? – процедил сквозь зубы Воскресенский, разворачивая меня к себе.
– Эй, полегче, – предостерег я, отшвыривая от себя его руки.
– Ты соображаешь, Загорский? – снова налетел на меня Вик. – Это моя девушка, ты что мелешь?!
– Ты своих шлюх со мной за один стол сажаешь! – парировал я. – Я что, должен оказывать им какие-то королевские почести?
– Ты понимаешь, что ты сейчас делаешь? – покраснел он от гнева. – Ты унизил ее! И унижаешь меня перед ней!
– Остынь, детка. – Я отступил на шаг назад и оглядел друга. – Так ты ее просто разводишь, что ли? – Рассмеялся. – Так бы сразу и сказал, я бы подыграл тебе.
– Какая разница? – Вик метнулся вперед и навис надо мной. – Ты не должен так вести себя!
– Как? – Я дернул плечами, поправил ворот рубашки. – Как, Витенька? Может, ты подскажешь, что я должен изменить в своем поведении, чтобы угодить твоим бабам? Или эта какая-то особенная? Как-то дает, не как все?
Воскресенский еле сдерживался. На его лице гуляли желваки, пальцы сжались в кулаки.
– Не баба, а девушка. Это моя девушка, Марк, запомни. На этот раз у меня все серьезно.
– Вау, – усмехнулся я. – Стало быть, поэтому ты всаживаешь в нее столько бабла?
В следующее мгновение он ухватил меня за грудки и подтянул к себе.
– Я трачу столько, сколько хочу. Ясно? – прорычал мне прямо в лицо. Затем медленно расцепил пальцы и опустил руки вниз. – Это мои деньги, я их заработал. Или, может, у тебя другое мнение?
Я сделал шаг и кивнул.
– Тебе пора включить голову, Воскресенский. Эта твоя…
– Полина, – подсказал он.
– Эта твоя Полина ничем не лучше остальных. Откуда ты притащил ее? Из какого-то Мухосранска? Значит, должен понимать, что она там всем колхозникам отсосала, а теперь тебя окучивает! Да у нее одно бабло в глазах, а ты для нее – лишь способ его получить. Они все одинаковые, каких бы овечек из себя ни строили, поверь моему слову.
– Она не такая, – тяжело дыша, сказал Вик. И ввинтил мне в грудь свой палец. – Не такая, понял?
– Ну да, – хмыкнул я, оглядывая его с жалостью.
– Со мной первый раз такое, Марк. Я не знаю, что это, но чувствую, что могу доверять ей. Чувствую, что это на всю жизнь.
– Ого! – Мне стало смешно. – Ты серьезно?
Вик положил свои ладони на мои плечи.
– Я прошу тебя, Марк. Посмотри на меня. – Он дождался, когда я подниму взгляд. – Прошу тебя вести себя с ней прилично, хорошо? Полина совсем другая, не обижай ее. Обещай.
И в этот момент я решил, что сделаю вид, будто прогнулся.
– Да. Как тебе угодно. – Шумно выдохнул. – Если придется быть паинькой, чтобы ты мог трахнуть свою колхозницу, значит, я побуду паинькой.
5
Полина
Никто и никогда не обращался со мной таким образом. Никто не унижал подобными словами. «Соска»! Что это, вообще? Что означает? Хотя я догадывалась, и от этого становилось только обиднее. Щеки горели от ударившего в них жара, а коленки тряслись от холода и злости.
Я ерзала на диване, не решаясь встать и уйти. Если бы можно было убежать незамеченной, то так бы и сделала, но единственный путь отсюда проходил через лестницу, внизу которой стояли мужчины. Сталкиваться еще раз с этой сволочью прямо сейчас мне не хотелось.
Меня отчаянно лихорадило. Что он подумал обо мне? Что я проститутка? Но ведь я прилично одета, пришла сюда со своим молодым человеком. Или, может, я недостаточно респектабельно выгляжу? Не ровня такому обеспеченному человеку, как он?
Да пошел этот Марк! Ничтожество!
Единственное, о чем я сейчас жалела, так это о том, что растерялась, услышав обидные слова. Не сразу поняла, что мне прямо в лицо могут сказать что-то такое. Зависла, потеряла дар речи, а нужно было шарахнуть с размаху ему по роже, чтобы не потерять чувство собственного достоинства окончательно.
А теперь сижу тут. Жду. Ну, точно как та, кем он меня обозвал!
Черт, Полина, где же твое самолюбие?
Я решительно встала, выбралась из-за стола и подошла к основанию лестницы.
– Я уволил его.
– Ты его что? В смысле?
– Немножко подрихтовал ему рожу и выставил ногой под зад.
– Черт, нам нужно было сначала со всем разобраться!
– С чем тут разбираться, Вик? Эта тварь посмел сунуть свою лапу в наши счета!
– Он ведь оказался в трудной ситуации.
– В трудной? О’кей. Тогда этот урод должен был подойти к нам с тобой, рассказать о своем положении и попросить денег, а не переводить их молча на счет своей бабы!
– Но нам некому больше доверять. Мы не можем поставить на эту должность кого-то с улицы.
– И ему мы тоже больше доверять не можем. Скажи спасибо, что я не скормил его собакам, меня так и подмывало вчера это сделать!
– Спасибо.
– Нам нужен человек, который займет место этого увальня.
– Кто?
– Кто-то достаточно жесткий, чтобы уметь противостоять всей этой шобле, которая постоянно пытается нагреть нас на бабки.
– Я могу позвонить своему дядьке, у меня больше нет никого на примете. После смерти моего отца он живет обособленно, ни с кем не общается, но в молодости отлично справлялся с подобной работой.
– Звони, – отрывисто сказал Марк.
И в тот момент, когда он начал оборачиваться, я отшатнулась и рухнула обратно на диван. В груди заклокотало от возмущения и волнения, пальцы нервно затеребили край юбки.
Все чужое. Все мрачное, странное, дикое. Мне не нравится тут. Не нравится в этом городе. Мне хочется к маме, но мама… И в глазах защипало от подступающих слез.