Этот паренёк на полном серьёзе думал, что поймал удачу за хвост, чем сильно раздражал его. Всё чаще в голову приходили разные нехорошие мысли. И всякий раз он одёргивал себя за отсутствие терпения. В одиночку ему с делом не справиться. Ума у Счастливчика нет, один гонор. Зато в смелости, или точнее дурости, ему нельзя было отказать.
Когда им удастся провернуть задуманное, тогда можно будет избавиться от этого чересчур самоуверенного проныры. Несмотря на то обстоятельство, что этот малый приходился сыном его давно помершего в тюрьме товарища, когда придёт время, рука его будет тверда как камень.
Он залил кипятком растворимый кофе, бросил в него три куска прессованного сахара и протянул дымящуюся кружку Счастливчику. Несмотря на худой корпус и неизбежные в связи с этим сквозняки, в салоне запахло чем-то похожим на кофе.
Не успел тот сделать глоток, как на горизонте показалась одинокая женская фигура. Счастливчик схватил лежащую на панели помятую тетрадь, посмотрел на часы, затем на записи.
– Моя любовь сегодня пришла раньше на целых одиннадцать минут, – констатировал он.
Полная зрелая женщина с причёской а-ля Алла Пугачёва подошла к служебному входу в отделение Южного банка. Огляделась и, удостоверившись, что рядом нет ни души, открыла массивную металлическую дверь. Начался отсчёт. Меньше чем за минуту ей предстояло ввести правильный код на сигнализации. И каждый рабочий день она набирала правильные цифры.
– Просто запиши время, чёртов извращенец.
Счастливчик взял карандаш, поставил дату и время.
– Нет ничего ужасного, что мне нравятся женщины постарше, – сказал он. – Ты злишься, потому что завидуешь мне.
– О чём это ты?
– Женщины на тебя уже не смотрят. А вот я ещё смогу обслужить сотню другую, пока не превращусь в брюзжащую развалину навроде тебя.
– Следи за языком, малыш, – всего лишь сказал Горбун, хотя глаза его пылали от злости, – и занимайся своим делом.
Счастливчик предпочёл не лезть на рожон.
– И к какому варианту ты склоняешься?
Горбун не стал ходить вокруг да около. Ему порядком надоело затянувшееся дежурство с восхода и до заката. Всё, что было необходимо, они уже выяснили.
– Инкассаторы, – коротко ответил он.
– Это означает убийство.
– Если придётся, Счастливчик. Если придётся. Я не меньше тебя устал от жизни впроголодь и готов рисковать.
– А свидетели? Ты видел, сколько людей толпится возле банка, когда подъезжает инкассаторская машина? – Это был риторический вопрос, Горбун всё прекрасно видел. – Почему мы не можем вышибить ей мозги? – заводился Счастливчик. – Могли бы нацепить маски и ворваться туда.
Он указал на отделение банка. Горбун собрал в кулак всю свою волю, чтобы не наброситься на него.
– Потому что это не поможет нам достичь цели, – процедил он сквозь дёсны, потому что почти все передние зубы выпали. Как он умудрялся не шепелявить, оставалось загадкой даже для него самого. – Деньги привезут в пятницу после обеда. Нам неизвестно есть ли у неё ключ к хранилищу. Она обычная служащая. Допустим, ты оглушишь её, когда она выйдет из банка. Затащишь обратно внутрь и прикажешь отключить сигнализацию, которую она включила, перед тем как выйти наружу. И что ты собираешься делать дальше? Там куча решёток и дверей с кодовыми замками. Ещё больше камер. А мы понятия не имеем, куда передаётся запись. До хранилища так просто не добраться! Иначе каждый дурак грабил бы банки. А мы не дураки. У меня есть план. И прямо сейчас мы оттачиваем его детали. Спешить нельзя. Я в тюрьму не вернусь.
– Я тоже.
– Тогда не задавай идиотских вопросов. Ограбить банк у нас нет шансов.
– Что ты предлагаешь?
Старый цокнул языком. Сын его умершего товарища был туп как пробка.
– Сам только что кричал про свидетелей. Ещё и камеры наблюдения. Мысли шире.
– Расстреляем инкассаторов, не дав вызвать помощь, и заберём деньги?
– Мы взорвём их, – Горбун позволил себе улыбнуться. – Без денег, конечно. Всё случится на этой площади. Нам даже не придётся заходить в банк. Это наше поле битвы. И когда придёт момент, мы будем во всеоружии.
– Твоему источнику можно доверять?
– Ты не хуже меня знаешь, что никому нельзя доверять.
– Раз мы здесь, значит доверяешь.
– Не вижу резона подставлять нас, – хмурится Горбун. – Сделка назначена на пятницу. Оплата наличными. Хрустящие пятитысячные купюры, малыш. Потом деньги повезут в банк. Ради семидесяти пяти миллионов можно поторчать в этой развалине. Если у тебя нет другого способа разбогатеть, то лучше доверять информатору. Ты или в деле, или нет.
– Я в деле.
Счастливчик потёр ладони в предвкушении добычи и сделал глоток кофе. Неделю он ещё способен терпеть старого ворчуна. Ну а потом…потом их дороги навсегда разойдутся.
3
Его разбудила яркая вспышка света, разорвавшая мозг изнутри и тревожным эхом отозвавшаяся по всему телу. Он застонал и сделал тщетную попытку зажать голову руками. Но свет был внутри, в самой глубине, скрытой даже от своего хозяина, истерзанной души. Свет продолжал расширяться внутри онемевшего туловища. Вместе с ним пришёл страх. Он обволакивал кожу, парализуя волю и заставляя остервенело кричать. Андрей чувствовал, что больше не принадлежал себе. Больной мозг пронзали тысячи острых игл. И он ощущал каждую из них. И хотел умереть, лишь бы прекратить мучения.
Свет исчез также внезапно, как и появился. Вместе с ним ушла и боль. В наступившем затишье остался лишь необъяснимый, доводивший до безумия страх.
Он обнаружил, что стоит в тускло освещённом помещении и в безмолвной тишине мог слышать прерывистый стук собственного сердца. Он сразу узнал это место. Высокие потолки и мрачная драпировка стен не оставляли в этом сомнений. То была комната для прощания при морге.
Гроб из тёмной вишни стоял на постаменте в окружении искусственных венков. Некоторые украшали чёрные ленты с траурными надписями. Крышка гроба была закрыта.
Только в реальности это никогда не происходило. Он считал, что нет смысла выставлять закрытый гроб в зале для прощания. Все, кто хотел проводить Ирину в последний путь приехали на кладбище. А теперь они находились здесь – друзья детства и коллеги. Всего человек двадцать. Точь-в-точь как на кладбище. В той же ещё зимней одежде с замершими снежинками на плечах. Будто кто-то вынул кадр из его памяти. Кто-то с нездоровым воображением и способностью менять реальность.
Зачем он здесь?
Родные Ирины оставили этот мир ещё до начала их непростых отношений. Он их знал только по фотографиям. Сейчас они тоже были здесь. Словно сошедшие в реальность с поблёкших фотоснимков. В тех же позах и с теми же выражениями на лицах. Нет, не лицах, а застывших восковых масках. Взгляд стеклянных глаз устремлён на невидимый объектив фотокамеры. То есть на гроб с изувеченным телом.
А с телом ли?
И тут посреди застывшей тишины прозвучал резкий скрежет. Точно кошка скребла пол острыми когтями. Или…чьи-то ногти царапали гладкую деревянную поверхность.
Он в ужасе посмотрел на гроб и инстинктивно шагнул назад. Доноситься звук мог только изнутри гроба.
Никто кроме него, казалось, не замечал противного звука. Незрячие глаза манекенов продолжали смотреть в пустоту. Смотреть прямо на гроб. И взгляд этот не предвещал ничего хорошего. Они хотели, чтобы он открыл крышку и выпустил запертое там существо. Каким-то образом, он понимал их желание. Он хотел закричать, однако крик, не родившись, затих в пересохшем горле. Холод сковал внутренности. При дыхании из открытого рта вырывались клубочки пара. Тяжёлая поступь смерти отдавалась в висках острой болью.
Он сделал шаг вперёд против своей воли. И ещё один. И ещё. Так двигают подвешенную на верёвочки марионетку. Собственное тело не подчинялось ему. Теперь он мог дотянуться до края гроба рукой. Скрежет изнутри доносился всё отчётливее и не сулил ничего хорошего. Запах смерти ни с чем нельзя было перепутать.