Рассказывает Патриарх Кирилл: «Важнейшим достижением великого святителя в его упорном сопротивлении всевластию духов злобы поднебесной и земной стало целенаправленное осуществление программы обновления епископата Церкви, в то время крайне малочисленного, достигшего преклонных лет и к тому же стремительно сокращавшегося в силу естественных и печальных причин. Апеллируя к необходимости воспитания молодых кадров для более эффективного участия Русской Церкви в международных миротворческих инициативах и в экуменическом движении, Владыка митрополит добился от светских властей согласия на епископские хиротонии для большой группы своих ставленников и пострижеников. Подобно полководцу, решающему большую стратегическую задачу, митрополит Никодим вводил свежие силы из своего личного резерва в духовную битву за будущее Церкви, а значит, и России. Сегодня эти люди, его воспитанники, духовные чада и младшие сподвижники, составляют активное и концептуально мыслящее ядро епископата нашей Церкви»[59].
Как подчеркивает Патриарх, задачи, стоявшие перед митрополитом Никодимом, были особенно сложными, но он с честью выполнил их: «Верно служить своей стране, чей исконный духовный облик был до неузнаваемости и, казалось, навеки искажен господствовавшей большевистской идеологией и жестокой тоталитарной системой подавления, при этом всеми силами и средствами спасая от окончательного уничтожения Русское Православие, – одновременное решение этих двух по видимости взаимоисключающих задач представлялось бы невозможным для любого менее выдающегося ума и чуткого сердца. Тем не менее Владыка Никодим нашел собственное и оказавшееся единственно возможным решение этой квадратуры круга, и поэтому его имя будет навсегда вписано в историю Церкви, а значит, в историю России»[60].
Митрополит Ювеналий (справа) и митрополит Никодим (Ротов) (в центре) в его рабочем кабинете. Слева – епископ Хризостом (Мартишкин)
Героическую борьбу за Церковь, которую вел митрополит Никодим, Патриарх сравнивает с восточным единоборством, в котором «победа достигается исключительно путем обращения против нападающего его собственной силы, с которою он пытается воздействовать на своего противника, так что чем могущественнее соперник, тем вернее он будет повержен тем, кто владеет этой тонкой техникой. В перспективе нашей новейшей истории митрополит Никодим одолевал богоборческого Голиафа именно таким образом, сумев вывести подневольную и, казалось, уже приговоренную Церковь за пределы неласковой советской Родины – на широкий международный простор миротворческой и экуменической деятельности. Ибо в том же самом – разумеется, в собственных пропагандистских видах – на тот момент оказалось заинтересовано и советское государство. И поскольку налаживать межцерковный диалог, запретив при этом саму Церковь, было решительно невозможно, расправу над нею власти почли целесообразным отложить до худших для Православия времен. Но эти времена, к счастью, уже не наступили»[61].
По словам Патриарха, «в невидимой брани митрополита Никодима судьбоносный стратегический успех порой добывался ценой тактических компромиссов, требовал соблюдения не Церковью придуманных правил игры и постоянного упражнения в искусстве возможного»[62]. Митрополит сумел выработать такую модель государственно-церковных отношений, которая обеспечила Церкви не только выживание, но даже спокойное поступательное развитие в эпоху гонений. В создании этой модели и в выходе Церкви на международную арену можно усмотреть тактическую победу властей, которые могли считать, что они полностью подчинили себе Церковь и получили над ней окончательный контроль. Но стратегическая победа была на стороне Церкви, ибо ее международная деятельность была одним из наиболее существенных факторов, предотвративших ее полное разрушение, намеченное, но так и не осуществленное хрущевским правительством.
Митрополит Никодим выстроил вокруг Русской Православной Церкви мощную систему обороны. Фортификационными сооружениями служили внешние связи Церкви, использовавшиеся для того, чтобы защитить ее от внутренних притеснений. Известно немало случаев, когда при угрозе закрытия того или иного монастыря, храма или духовной школы митрополит Никодим в спешном порядке приглашал туда высокопоставленную церковную делегацию из-за рубежа, после чего закрытие откладывалось или отменялось. Для предотвращения надругательства над священнослужителями во время пасхального крестного хода (что было обычным делом) митрополит Никодим стал приглашать на пасхальные богослужения иностранные делегации.
«Ночное пасхальное богослужение 1965 года врезалось в память многих ленинградцев, – рассказывает Патриарх Кирилл. – Во время крестного хода произошли страшные беспорядки, учиненные подвыпившей молодежью, безусловно, заранее спланированные властями: ну никак не хотели они, чтобы влияние Церкви выходило за пределы храма. В ответ на протест митрополита уполномоченный сказал, что контролировать действия молодежи власти не могут. И вот на следующий год он приглашает на Пасху делегацию Финской лютеранской церкви во главе с архиепископом. Почему лютеранской? Да потому, что эта церковь в Финляндии – государственная. И глава ее в пятерке высших государственных чинов. Я хорошо помню то пасхальное богослужение: наряды милиции внимательно наблюдали за порядком, и духовенство спокойно и торжественно совершало крестный ход»[63].
Митрополит Никодим активно поддерживал идею вступления Русской Православной Церкви во Всемирный Совет Церквей[64]. Когда ВСЦ был создан (а это произошло в 1946 году), Русская Православная Церковь поначалу негативно оценила его деятельность. Это проявилось во время Межправославной конференции 1948 года, когда Русская Церковь и ряд других Поместных Православных Церквей приняли решение не участвовать в так называемом экуменическом движении. Однако отношение Русской Церкви к ВСЦ стало меняться во второй половине 1950-х годов. В 1959 и 1960 годах велись переговоры между митрополитом Николаем (Ярушевичем) и генеральным секретарем А. Виссерт-Хуфтом. По результатам этих переговоров Священный Синод в 1961 году принял решение о вступлении Русской Православной Церкви во Всемирный Совет Церквей.
Архиепископ Никодим (Ротов) (в центре) на заседании Всемирного Совета Церквей. 1961 г.
Вступление в ВСЦ было важной стратегической инициативой Церкви в период хрущевских гонений. ВСЦ играл не последнюю роль в защите Русской Церкви от притеснений. Вспоминает протопресвитер Виталий Боровой: «Экуменическая деятельность нашей Церкви проводилась и проходила в те годы под постоянным внешним контролем со стороны советского государства… Многие не понимали подлинных целей и характера такого участия Русской Церкви в экуменическом движении, считая, что она выполняет там лишь указания советского правительства. А между тем действительность была иная и более сложная, чем это казалось западным критикам со стороны и чем это могло казаться самому советскому руководству изнутри. Церкви действительно приходилось идти на компромиссы и уступки в политических и общественных вопросах, но никогда и ни в чем – в вопросах веры, догматического учения и верности Христу и Евангелию. Свидетельство этому – вся мартирология Церкви и ее молчаливое исповедничество внутренних истин Православия, которые Церковь берегла и сохранила. Всегда здесь наличествовала напряженность между политическим давлением и подлинными церковными интересами и соображениями о пользе самой Церкви, ее страждущего народа, чтобы выстоять под разрушительным давлением тоталитарной системы, контролирующей всю страну, всех и вся, в том числе и Церковь»[65].