– И как ты справилась? – спросила мама.
Ты ответила, что отведённые тебе пятьдесят минут показались очень длинными. Ты привыкла всегда смотреть собеседнику в глаза. В зависимости от того, что в них написано, ты решаешь, рассказывать до конца или остановиться. Иногда, глядя в чьи-то глаза, невольно начинаешь рассказывать то, о чём никому раньше не говорила. Знает ли мама об этой привычке? Оказавшись перед четырьмя сотнями незрячих, ты была в замешательстве, на ком остановить взгляд, чтобы начать свой рассказ. У одних глаза были закрыты, у других приоткрыты, на некоторых были тёмные очки, а кто-то как будто пристально смотрел на тебя, как ты волнуешься. Перед устремлёнными в твою сторону, но не видящими тебя глазами ты почувствовала себя одинокой. Ты засомневалась, есть ли смысл рассказывать им о своём произведении. В то же время говорить о чём-то другом – например, о жизни – тоже было неуместно. Тебе показалось, что о жизни не ты им должна рассказывать, а наоборот, они тебе. В раздумьях ты произнесла в микрофон первую фразу: «О чём бы вам рассказать?» Слушатели засмеялись. Может быть, они подумали, что этим ты хочешь сказать, что готова рассказать им всё, что угодно. А может, они засмеялись, чтобы подбодрить тебя и разрядить обстановку. Мужчина лет сорока с лишним отозвался: «Вы же приехали, чтобы рассказать о своей книге». Глаза этого человека были будто направлены на тебя, на кафедру, но были закрыты. Глядя на эти закрытые глаза, ты начала рассказывать о своём романе, о том, что побудило тебя написать его, что ты пережила в душе во время работы над ним, о надеждах, появившихся у тебя в связи с этой книгой после её написания. Ты была удивлена. Эти люди слушали тебя внимательно, как никто до этого тебя не слушал. По их движениям было видно, что они сосредоточены на твоём рассказе. Слушая, кто-то кивал, кто-то сидел, выдвинув одну ногу, кто-то – наклонившись вперёд всем телом. Ты не могла расшифровать ни одного предложения, написанного на их азбуке, а они, прочитав твой роман, задавали тебе вопросы, делились впечатлениями. Ты сказала матери, что ещё никогда раньше не встречала людей, которые бы так хорошо отзывались о твоём произведении. Мама, которая до этого молча слушала твой рассказ, вдруг сказала: «Даже они смогли прочитать твою книгу!» Разговор ненадолго прервался. Потом мама попросила рассказать ещё. Когда ты закончила своё выступление, один из них поднял руку и попросил разрешения задать вопрос. Ты согласилась. «Мама, он ничего не видит, но он сказал, что его хобби – путешествовать». Мать опять стала внимательно слушать. Куда же он, незрячий, путешествует? На мгновение ты растерялась. Он сказал, что в одном из твоих давних произведений местом событий является Перу. Главный герой едет в место под названием Мачу-Пикчу, и в книге говорится, что поезд там идёт задним ходом. Человек сказал, что, прочитав роман, загорелся мечтой побывать в Перу и проехаться на том поезде. Он спросил, ездила ли ты сама на нём. Речь шла о произведении, которое ты написала более десяти лет назад. Память часто подводит тебя – нередко, открыв дверцу холодильника, ты забываешь, что хотела достать, и, подставив лицо под струю холодного воздуха, долго так стоишь в раздумьях, после чего закрываешь дверцу, так и не вспомнив, зачем открывала её. Но, тем не менее, к собственному удивлению, ты начала вполне уверенно рассказывать о поездке в Перу десять лет назад, перед написанием книги. Ты рассказывала о столице Перу Лиме, о Куско, который называли «пупом Вселенной», о станции Святого Петра, куда ты отправилась рано утром, чтобы сесть на поезд до Мачу-Пикчу. О поезде, который больше десяти раз проезжает то вперёд, то назад, после чего отправляется в Мачу-Пикчу. «Названия стран, местностей и гор просто отлетали от зубов», – сказала ты матери. Это были глаза, которые ты ещё никогда не видела, глаза, которые, казалось, поймут и простят любой твой недостаток. Чувствуя, как они принимают тебя, ты рассказала о произведении то, чего никогда до этого не рассказывала. Ты сказала об этом матери. «А что именно?» – спросила она. «Я сказала, что если бы повторно взялась писать эту книгу, то написала бы её по-другому», – ответила ты. «Что в этом такого?» – опять спросила она. «Я ведь этими словами перечеркнула то, что сделала, мама!» Почувствовав тоску, ты нашла мамину руку и сжала её в своей ладони. В темноте мама задумчиво посмотрела на тебя: «А почему ты это скрываешь? Надо всегда говорить то, что чувствуешь», – мать высвободила свою руку и погладила тебя по спине. Ощущение от прикосновения её руки было таким же, как когда в детстве она мыла тебе лицо своей большой ладонью. «Ты так хорошо рассказываешь», – похвалила мама. «Я?» Она кивнула: «Да, ты очень интересно рассказала». – «Тебе понравился мой рассказ?» – «Да… Понравился». – «Понравился мой рассказ?» У тебя защемило в сердце. Ты поняла, что дело не в том, что ты рассказала ей какие-то интересные факты, а просто после поездки в библиотеку для слепых ты начала разговаривать с ней по-другому. Вспомни, как ты разговаривала с матерью после того, как переехала в город? Ты всегда злилась на неё, огрызалась, что она тебя не понимает. «Ты же мама, как ты можешь так говорить?» – спрашивала ты с обвинением в голосе. «Зачем тебе это знать?» – спрашивала ты с пренебрежением. После того как ты поняла, что у мамы уже нет сил ругать тебя, на мамин вопрос, зачем ты ходила туда-то, ты коротко отвечала: «Надо было». Если тебе приходилось лететь за границу, когда твою книгу переводили на иностранный язык или на семинар, мама спрашивала: «Зачем ты туда летишь?», ты сухо отвечала: «Есть дела». Мама как-то сказала: «Хватит тебе летать на самолётах. Случись чего – по двести человек сразу погибает. Зачем тебе эти самолёты?» – «У меня там дела, вот я и лечу». – «Почему у тебя вечно много дел?» – опять спрашивала мама. «Так получается, мама», – безразлично отвечала ты, не утруждая себя пояснениями. Тебе было трудно рассказывать матери что-то о себе. Тебе казалось, что твои дела не имеют никакого отношения к её жизни. Но когда ты рассказывала о растерянности, которую испытала, увидев шрифт Брайля, о том, как готова была провалиться сквозь землю перед четырьмя сотнями незрячих, мать внимательно слушала, будто у неё как рукой сняло всю головную боль. Ты уже не помнишь, когда в последний раз подробно рассказывала маме о том, что происходит у тебя в жизни. С каких-то пор твой разговор с матерью стал коротким. Всё, что ты говорила, это в основном: «Ты поела?», «Как здоровье?», «Как отец?», «Осторожно, не простудись», «Я выслала деньги». Мама же обычно говорила: «Я отправила тебе кимчхи», «Мне приснился плохой сон», «Выслала рис», «Выслала соевую пасту», «Выслала отвар пустырника», «Тебе будут звонить из службы доставки, так что не отключай телефон».
Один экземпляр твоей книги, переведённой на язык слепых, состоял из четырёх томов. Когда ты попрощалась с аудиторией, держа в руках бумажный пакет с книгами, до обратного рейса оставалось ещё два часа. Ты вспомнила, как, стоя у кафедры, отвела взгляд от аудитории, посмотрела в окно и неожиданно для себя увидела порт, где было пришвартовано несколько больших и маленьких кораблей. Ты подумала, если тут рядом порт, значит, должен быть и рыбный рынок. Ты села в такси и отправилась туда. Бродить в свободное время по рынкам незнакомого города было твоим хобби. Жизнь на рынке кипела, несмотря на то что был будний день. Уже перед входом на рынок ты увидела, как два человека разделывали рыбу-луну размером с легковую машину. Увидев огромную рыбу, ты спросила, не тунец ли это. Торговец ответил, что это рыба-луна. Ты вспомнила, как читала в каком-то романе – названия ты не помнила – про девушку, которая родилась в деревушке у моря, а потом уехала жить в город. Загрустив, она каждый раз шла к огромному аквариуму и разговаривала с рыбой-луной. Девушка была в обиде на свою мать, которая забрала её сбережения и сбежала в город с молодым любовником. Но потом девушка признаётся: «Всё равно я скучаю по ней. И ты, рыба-луна, – единственная, кому я могу об этом сказать». Да, это была та самая рыба-луна, о которой говорилось в книге. Довольно необычное название для рыбы, поэтому ты переспросила: «Рыба-луна?» – «Да, её ещё называют мамбо». Как в песне: «Эй, мамбо!» Ты почувствовала, что только в тот момент полностью ушло то напряжение, которое ты всё время чувствовала с тех пор, как вошла в библиотеку. На прилавках лежали живые осьминоги, головы которых были больше человеческих, свежие морские ушки, рыба-меч, скумбрия и крабы, которые были как минимум в три раза дешевле, чем в Сеуле. Ты вдруг вспомнила о матери. Может быть, из-за рыбы-луны. Раньше ты не вспоминала о матери на рыбном рынке, но тут в памяти отчётливо всплыла картина, как зимой вы с мамой чистили у колодца ската для поминальной церемонии. Оледеневшими руками мама счищала шкурку грязно-чёрного цвета, вместе с которой снималась и мякоть. В одной лавке был выставлен варёный осьминог размером с немаленького ребёнка. Ты остановилась и купила там живого осьминога за 15 тысяч вон. Ещё ты взяла морских ушек. Они хоть и были выращены искусственно, зато, как сказала продавщица, их вскармливали морской капустой и ламинариями. Когда ты сказала, что повезёшь это в Сеул, хозяйка предложила заплатить ещё две тысячи, за которые она положит всё в коробку со льдом. Даже когда ты уже вышла с рынка с пенопластовым ящиком, где лежал живой осьминог и морские ушки, до самолёта оставалось ещё много времени. Держа в одной руке книги, которые тебе дали в библиотеке, а в другой коробку, ты опять села в такси и на этот раз поехала к морю. Дорога от рыбного рынка до морского побережья, где можно было пройтись по песку, заняла всего три минуты. Был ноябрь, и на берегу не было никого, кроме двух влюблённых пар. Пока ты шла через широкую песчаную полосу к воде, ты два раза споткнулась. Ты села прямо на мелкий песок, перед твоими глазами простиралось море. Ты неподвижно смотрела на морскую гладь, потом обернулась и увидела высотные дома и магазины, смотревшие на море. Они стояли ровно через дорогу от того места, где ты вышла из такси. Ты подумала, что люди, которые живут здесь, в жаркую летнюю ночь могут в любой момент выйти окунуться, а потом дома принять душ. Ты смотрела на море, а потом в какой-то момент достала из бумажного пакета книгу для слепых и открыла её. Белые точки, которыми была усыпана каждая страница, блестели на ноябрьском солнце.