Дыхание стало выравниваться, сердце возвращалось на место. Очень хотелось пить. Немудрено, после такого кошмара. Девушка зажгла верхний свет – люстру из трех ярких ламп, – чтобы еще сильнее расслабиться, и отправилась на кухню за водой. По пути она почувствовала, как немеют конечности и предательский холод ползет по позвоночнику. Сердце застучало с новой силой: она услышала все тот же тонкий слабый стук, который преследовал ее весь день. Звук доносился из кухни. Почувствовав легкую тошноту, Лиза оперлась на стенку, включила на кухне свет, и только после этого на дрожащих ногах прокралась туда.
Шумно выдохнув, Лиза обругала себя последними словами: оставив пластмассовую крышку в кухонной раковине, она, видно, не до конца закрутила кран. Теперь крошечные капли сочились из него и, быстро-быстро ударяясь о пластик, издавали звук, очень похожий на тот, что так сильно ее пугал. Крепко закрутив вентиль, Лиза переложила крышку в сушилку, налила из графина воды и жадно, залпом выхлебала всю чашку. «Скорее бы пережить уже эту ночь!» – подумала девушка и вернулась в комнату. Ей показалось, что света там поубавилось. Наверное, это после яркой кухонной лампы, предположила она. Можно было ложиться спать, главное, не лечь в ту же самую позу, в какой проснулась, чтобы не вернулся страшный сон.
Лиза потянулась к выключателю, и у нее на глазах вдруг перегорела одна из лампочек в люстре. «Завтра вкручу», – решила девушка, погасила свет и тотчас снова услышала знакомый стук по стеклу. Ее рука молниеносно шлепнула по выключателю. Теперь зажглась лишь одна лампочка. Сейчас Лиза не спала, и, значит, с ней не могло приключиться ничего страшного, но это почему-то пугало еще сильнее. И стук возобновился. Невероятно, но кажется, на этот раз он доносился из шкафа. Успокаивая себя, что этому тоже найдется такое же простое объяснение, как с водой в кухне, Лиза теперь больше беспокоилась за свет. А если и третья лампа перегорит? Даже зная, что бояться нечего, остаться неожиданно в полной темноте представлялось очень неприятной перспективой. Настольный светильник тем временем тоже уже погас, а последняя лампочка наверху как будто стала тускнеть. Лиза быстро включила бра над кроватью, и слабый свет, подрагивая, добавился к полумраку комнаты. Замирая от необъяснимого, мистического ужаса, Лиза поняла: все лампы дают слишком мало света, и можно спокойно смотреть на них, разглядывая горящие оранжевым неоном пружинки, не опасаясь, что яркая вспышка оставит отпечаток на сетчатке.
Свет мигал и постепенно тускнел, комнату все больше заполнял сумрак и причудливые тени, а в шкафу продолжало что-то стучать. Не понимая, что происходит, Лиза подошла к нему и трясущейся рукой потянула дверцу. Та распахнулась, и девушка с опозданием вспомнила, что на внутренней стороне створки есть зеркало.
Сейчас оттуда на нее смотрела та самая старуха. Кривой желтый ноготь царапал стекло. Этот стук и слышала Лиза, находясь в комнате. Еще не веря своим глазам, – ведь она же проснулась! – девушка отпрянула от зеркала. Сморщенная старуха улыбалась пустым черным ртом весело и даже как будто лукаво, но глаза при этом зло смотрели из своих провалов, исполненные безумия. Не вынеся жуткого зрелища, Лиза отвернулась к кровати, и вдруг увидела на ней себя: то ли безмятежно спящую, то ли лежащую без сознания. А может быть, и без жизни.
«Если я – там, то кто же тогда здесь?» – подумала Лиза и вдруг почувствовала ледяное прикосновение. В ужасе повернувшись к отражению, она увидела, что страшная старуха просунула сквозь зеркальную гладь свою темную морщинистую ладонь и, вцепившись в запястье Лизы, тянет ее к себе, внутрь, и кисть девушки свободно проходит через стекло. Зев старухи открывается все сильнее, и она тащит руку в него, заглатывая огромными глотками, и та, будто бесплотная тень просачивается в пустую дырку рта, и постепенно Лизу целиком затягивает в бездонную черную пасть, а затем обволакивает сплошная темнота, непрекращающийся ужас и жалость, жалость до боли – к той, что осталась безжизненно лежать на кровати.
Секретики
Нисса ведет паблик, где постит очень необычные фотографии: красивые секретики под стеклом, как в детстве. Она зарывает их в лесу, чтобы никто ее за этим не застал. Однажды она идет в лес, чтобы пополнить свою коллекцию и сделать новое фото…
Нисседаль в очередной раз шла по привычному пути на свою тайную полянку, где закапывала секретики, которые потом постила на странице ВКонтакте. Правда, время она, видно, выбрала неудачное: погода портилась. Дождь вроде не обещали, но небо было серое с желтизной и похоже на заживающий фингал. Оно словно нахлобучилось прямо над лесом, задевая за макушки облезлых высохших елей. Нисса почему-то подумала, что тучи сейчас похожи на скомканную и грязную, давно не чищенную перину, развешенную вверху под небом.
– Зря я, наверное, сегодня выбралась, – буркнула себе под нос Нисседаль, тем не менее не сбавляя шаг. Она прошла уже большую часть пути до леса, и возвращаться ни с чем не хотелось.
Нисса сегодня планировала проверить и, возможно, обновить все секретики, а также сделать парочку новых. Только сейчас она не могла отвязаться от мысли, что занимается полной ерундой и что тащиться в лес в такую погоду глупо и бессмысленно. Приблизившись к лесу, она снова подняла глаза на тучу и от неожиданности замедлила шаг. Она и в первый раз это же увидела, просто как-то не сразу дошло. Это насчет высохших елей. Вроде так раньше не было? Или она никогда внимания не обращала? Неужели она настолько заморочилась со своими секретиками и копанием в земле, что даже глаз никогда наверх не поднимала?
Нисседаль пожала плечами и выровняла шаг. Лучше побыстрее добраться до полянки, сделать все, что собиралась, – и домой. Может быть, дождь застанет ее уже дома, тогда она будет наслаждаться буйством стихии за окном, уютно завернувшись в плед и попивая горячий чай из большой чашки. Он этих мыслей у Ниссы слегка поднялось настроение, и она как раз достигла леса.
Пробираясь по лесной чаще, Нисса вдруг стала замечать, что не узнает многое из того, что ее окружает. Словно она вовсе не в своем родном лесу недалеко от дома, а в каком-то чужом. С каждым шагом лес становился все более незнакомым. Тут была другая растительность, другая земля под ногами. «Там сгорела, пожухла трава, и следы не читаются…» – вспомнила Нисса. Обычно до своей полянки она шла по траве или мху и, только уже дойдя до места назначения, ступала на небольшой пятачок земли, усыпанный иголками. Теперь же она все время шла по сухим, почти черным иглам. И смешанный лес куда-то делся, вместо него одни ели да сосны, и стволы у них обгоревшие!
Черт, да она же заблудилась! – полыхнуло в мозгу.
Но как так? Она не меняла привычный маршрут, каким же образом ее занесло в это страшное мертвое место?
В лесу стояла гробовая тишина. Ни шороха, ни птичьего пения. Резко и страдальчески вдруг закаркала ворона, но вскоре улетела куда-то, унося с собой затихающее гортанное карканье. Самое странное, что Нисседаль, которая давно тут жила и довольно часто бывала в лесу, никогда не слышала, чтобы тут случались пожары. Поэтому она совершенно не понимала, куда забрела. Мха на сожженных стволах, конечно, не было, поэтому Нисса даже не попыталась определить по ним юг и север, а просто стянула со спины рюкзак и стала шарить в поисках телефона. Там должна быть карта или компас.
– Ну как так можно?! – воскликнула она в сердцах, когда поняла, что телефона в рюкзаке нет. – Ну что за издевательство?
Потоптавшись в отчаянии какое-то время на одном месте, она вдруг заметила под одним из обгоревших деревьев небольшую горку какой-то шелухи. Она подошла чуть ближе и увидела, что это крупные и яркие очистки от тыквенных семечек. Эта белая горка на черных горелых иглах отлично вписывалась в картину нелепостей, наполняющих лес. Но шелуха выглядела, как будто ее только недавно ссыпали здесь, и у Нисседаль появилась надежда, что она в лесу не одна и ей подскажут, как выбраться. Она махнула рукой и двинулась дальше, примерно в том направлении, как шла изначально.